напрочь отказался бриться в отпуске, – Тебя… – наклонилась прямо к его губам, и выдохнула, едва сдерживая себя от того, чтобы не расхохотаться, – Просила побриться. А ты?!
Костя замер на секунду, блаженная улыбка слетела с самодовольного лица, и посмотрел на нее разочарованно, а потом расхохотался во весь голос:
– Ты невозможная женщина! Но я все равно тебя люблю и подожду этих слов от тебя еще чуть-чуть.
– Долго будешь ждать, дорогой, очень долго!
– Это что? Вызов?
Он мгновенно прижал ее, своим весом к постели, весело сверкал серыми глазами, но она уже чувствовала, что он вот-вот готов отлюбить ее во всех «мыслимых и немыслимых» позах.
– Если тебе так этого хочется, – она кивнула, коснулась губами его приоткрытого рта, – Да, вызов.
А дальше снова было море страсти и любви. Он не давал ей и шанса забыть о том, что любит, и никогда не даст, никогда не позволит ей забыть, что она жена своего мужа.
***
Три года спустя, Москва.
Константин Алексеевич, а именно так его в доме звала прислуга с подачи Любаши,– правда сама она его ласково звала «Костенька»,– пытался читать документы по новому выгодному контракту, но получалось у него плохо, он то и дело бросал на жену многозначительные взгляды и все хотел снова вернуться к работе.
В последние недели Костя старался проводить все время дома, в офис если и уезжал, то только на пару часов и не больше. Прилетал, всех строил, раздавал пиз**лей по делу, и просто, для профилактики, чтобы не расслаблялись, и с бешено колотящимся сердцем стремился домой, а то мало ли, что там могло случиться, пока его не было.
А вдруг?
Дима над ним, конечно, подшучивал и все на это Костино «вдруг», отвечал:
«А вдруг бывает только пук, Костян, не парься».
И этому человеку скоро будет сорок лет?!
И все же, Костя пытался заняться бумагами, но как, черт возьми, можно о чем-то думать, когда собственная жена в тебе, взглядом, уже пару дырок сделала,– в башке уж точно одна была.
Он вздохнул и отложил документы в сторону и посмотрел на жену.
За годы, что они вместе живут, Мариша не сильно изменилась, не избавилась от своих замашек лидера и «крутого бизнесмена», рулила своим фондом так шустро и привычно, что всего через год их работы они все могли пожинать плоды ее трудов: журналисты, телепередачи, телемарафоны и огромные сборы средств нуждающимся. Марина нашла свое новое призвание, если так можно сказать. Правда, и компанию свою не забросила, стабильно появлялась там раз в неделю и остальным не давала о себе забыть, иногда сама занималась сделками, но перед этим, очень сильно ему нервы на свои кулаки наматывала. А когда он срывался, брала его в оборот тепленьким, и вила из него веревки. Что тут сказать? Он знал, на ком женился и не ждал от нее сильных перемен, но Марина старалась и уже за это он ее боготворил.
Они переехали за город, поближе к Тане и Диме, что не могло не сказаться на спокойствии мужчин в целом и каждого по отдельности, а если учесть, что по соседству еще и Золотарева жила, то иногда можно было не приходить домой, а смело идти и вешаться.
Но они жили. Любили друг друга, воспитывали сына, навещали родителей и друзей, наслаждались каждым новым днем, старались отдать друг другу как можно больше себя самих.
Костя не ожидал, что все может быть так. Хотел, конечно, но не ожидал, что в кои то веки будет иметь настоящую семью, со своими проблемами, ссорами, спорами, а такое случалось регулярно, раз в два дня, – характеры то у обоих не сахар,– но они шли на компромиссы, искали выход вместе, а не по отдельности, шли на уступки. Это все и было их семьей, их жизнью. Счастливой и веселой, не без «грозовых туч» иногда, но без этого было бы что-то совсем идеальное и сопливо-розовое, как жена говорит, а им такое и не надо. Давно уже научились друг друга принимать такими, какие есть.
– Марина, считай я уже лежу дохлой кучкой на коврике, говори давай, – он не выдержал этого напряженного молчания первым, сдался, слабак, но чем быстрее жена получит, что она хочет, тем быстрей он вернется к работе.
– Позвони папе! – она ногой по полу даже топнула недовольно, на что, Костя только бровью повел, – Позвони!
– Я тебе уже говорил: я в это не полезу, пусть сам разбирается с Максом.
– Костя!
– Марина, я сказал: нет.
Сказал, как отрезал, и отступать был не намерен.
– Я тебя прошу, позвони, узнай, что там, а? Ты же знаешь, у него давление, я волнуюсь.
Марина добавила в голос трагизма и еще глазами так честно-честно захлопала, привстала со своего места, потянулась и решила дать кружок по кабинету мужа, спина, от долгого сидения, быстро затекала.
– Я знаю, что ты делаешь, моя хорошая, и я не буду ему звонить и решать этот вопрос. Твой отец прекрасно понимал, чей девичник будет, и кому он отдает на растерзание ресторан.
– Костя, я волнуюсь, у папы там такие бокалы были, а этот… этот сумасшедший… Позвони, узнай! – она настойчиво проговорила, но решила сменить тактику, подошла к мужу со спины и начала массировать плечи. Костя голову на спинку отбросил и блаженно выдохнул.
– А не фиг было вызывать стриптизёров! – муж отрывисто задышал, расслабляясь под ее руками, а потом внезапно фыркнул от смеха, – Хотя, ждал от вас чего-то более масштабного, а то как-то с мужским стриптизом мелко вышло.
– Я вообще его не увидела, так что не надо.
– Конечно, ты его не увидела, ты и бесишься на меня и на Макса от того, что вся свистопляска и основная программа без тебя прошла.
Марина недовольно фыркнула и убрала свои руки, отошла от мужа и даже смотреть в его сторону не стала, и так знала, что эту самодовольную улыбочку наблюдать будет.
– Это не честно, моя идея же, а я даже ее воплощение не увидела!
– Я даже не сомневался, что идея твоя.
– И не собираешься закатить мне ревнивый злостный скандал? – она удивленно на него посмотрела, покрутила пальцем у виска, – Ты не заболел?
– Я? Нет, а вот ты… это еще надо проверить, – Костя внимательно наблюдал за тем, как жена ходит по кабинету и массирует поясницу, морщится, – Болит?
– Тянет, – она подошла к нему ближе, – Ты совсем меня не ревнуешь, что ли?
– К кому? К этим латентным, накачанным силиконом, мужикам? Нет,
