Ознакомительная версия.
– Я не собираюсь замаливать чужие грешки.
Она засмеялась. В детстве я думала, что ее смех похож на звон колокольчиков на ветру. Я воображала ее сказочной королевой, совершенной и прекрасной, свято веря в ее безграничную любовь. Ее смех не изменился. Изменилось мое восприятие. Теперь он ассоциировался у меня со ржавой, заедающей калиткой, чьи петли норовят зацепиться за одежду и порвать ее, когда вы пытаетесь сквозь нее протиснуться.
– Приеду завтра утром, – сказала я. – Встречусь с тобой у церкви.
– По крайней мере я уверена, что у тебя найдется черное платье, – не преминула она снова меня уколоть. – И бога ради – подкрасься, хотя бы немного. А еще обещай, что не заставишь меня за тебя краснеть.
– Не больше, чем ты заставишь сама себя, – не осталась я в долгу, чувствуя удовлетворение и одновременно испытывая вину, услышав ее сопение.
Она повесила трубку, даже не попрощавшись. Да ладно, мне не привыкать. Тем более что мне нужно было сделать еще один звонок, которого я страшилась чуть меньше, чем звонка матери. Я набрала знакомый номер, но была переадресована на голосовую почту Чада.
Его жизнерадостное приветствие вызвало у меня улыбку. «Так, это Чад. Хватит уже завидовать, что вы не я. Давайте ваше сообщение».
Раздался гудок, и я начала:
– Чадди, это Элли. Папа умер. Похороны в субботу, завтра. Будет бдение у гроба. Мне кажется, тебе стоит приехать домой.
Говорить с аппаратом оказалось значительно легче, чем если бы мне пришлось сообщить брату об этом лично. О смерти отца я сказала спокойно, не испытывая почти никакого волнения, как если бы сообщала ему о смерти домашнего питомца или вообще незнакомца.
– Она захочет, чтобы я поехала с ней на кладбище. Думаю, мне придется это сделать. Ты бы мне очень там пригодился, братишка. – Горло у меня сжалось, и мне понадобилось сделать несколько глотков, чтобы продолжить говорить. – Она также хочет, чтобы я приехала домой. И я… я поеду. Думаю, мне надо поехать, обязательно надо. Ты бы не помешал мне и там. Я знаю – ты не хочешь приезжать домой, Чад, но это твой последний шанс с ним попрощаться. Может быть, тебе это тоже поможет.
Я не знала, имеет ли его голосовая почта ограничения по продолжительности записи, но, раз до сих пор не услышала предупредительного сигнала, продолжила:
– Я поеду с Дэном. Если ты приедешь, я бы хотела вас познакомить. Ладно, перезвони мне на мобильный. Похороны будут на кладбище Святой Марии. Потом все соберутся у матери. Я люблю тебя. Не забудь мне позвонить.
Я повесила трубку. Мой телефон звонил пару раз, но ни один из звонков не был от моего брата.
* * *
– Я не католик. Это имеет значение? – Дэн с опасением взглянул на фасад церкви.
– Не для меня.
Я глубоко вдохнула и еще раз поправила лацканы моего черного пиджака. Мне не потребовалось что-то покупать по такому поводу – мой гардероб и так был полон черно-белых вещей, – но я давно не носила этот пиджак, и он на мне висел. Мое тщеславие это как-нибудь бы пережило, но я знала, что королева-дракониха вперит в меня орлиный взор в поисках выбившихся из прически прядей, недостающих пуговиц, стрелок на чулках, изношенных стелек в обуви. Я даже не удивилась бы, если бы она поднесла к моим губам цветовой круг, чтобы сообщить, что этот цвет помады мне не идет.
– Ты прекрасно выглядишь. – Дэн погладил мое плечо. – Готова войти?
– Ты можешь уйти. – Я повернулась, чтобы видеть его лицо, продолжая комкать в руках носовой платок, то сжимая его до размеров шарика, то разжимая снова. – Иди! Тебе не обязательно проходить через все это. Эта скукотища затянется надолго.
Дэн наморщил лоб.
– Элли, ничего страшного. Я хочу быть с тобой рядом в эту минуту.
Мои пальцы задвигались быстрее, когда я перевела взгляд с него на церковь – люди шли нешироким, но неиссякающим ручейком.
– Дэн, я ценю твою поддержку, правда ценю, но думаю, что, может, мне лучше справиться с этим одной. Моя мать…
– Ты нужна там своей матери, – мягко перебил он, снова погладил мое плечо, а затем опустил руку и взял мою ладонь. – И кто-то нужен тебе самой. Ты хочешь, чтобы я остался.
Я не могла опровергнуть это утверждение, как и много раз до этого, когда Дэн уже доказывал мне правоту своих слов. Я обмякла, плечи мои ссутулились. Он обнял меня. Ничего чувственного в этом жесте не было, никакой похотью и не пахло. Просто близость и тепло живого человека. И он был прав. Мне нужно было, я хотела, чтобы он был рядом.
– Ну как, теперь готова? – спросил он несколько мгновений спустя, водя губами по моим волосам. – Кажется, все уже вошли.
Я кивнула, уткнувшись ему в пиджак, – сегодня Дэн надел строгий черный галстук, а я скучала без рыбок и танцовщиц хулы.[10] Проведя пальцами по мягкой ткани вверх-вниз, я отпустила его пиджак.
– Готова.
Дэн положил палец мне под подбородок и поднял кверху мою голову.
– Элли, помни, что я с тобой. Если тебе что-то понадобится, просто скажи.
Я кивнула – голос пропал от нахлынувших эмоций, справиться с которыми мне было еще не по силам. Дэн улыбнулся. И как обычно и случалось, улыбка Дэна вызвала у меня ответную улыбку.
Церковь Святой Марии небольшая, но симпатичная. Она стала местом моей конфирмации. В стенах этой церкви я впервые – и не однажды – исповедалась. Мое детство прошло здесь, под взглядом Девы Марии, и, войдя через тяжелые деревянные двери, вдохнув насыщенный запах, я словно переместилась назад во времени.
Дэн поддерживал меня под локоть. Проходя мимо купели со святой водой, я опустила пальцы, почувствовала странную маслянистую вязкость. Для меня это было доказательством того, что вода и правда не простая, а божественная. Я коснулась влажными кончиками лба, впадинки у шеи, каждого плеча и потирала пальцы до тех пор, пока они не высохли.
Отец Макмейхон уже начал читать мессу, и не одна голова повернулась в нашу с Дэном сторону, когда мы шли по проходу к самой первой скамье, где виднелась облаченная во все черное фигура моей матери. Наверное, примерно те же чувства, что обуревали сейчас меня, испытывали Ганс и Грета, направляясь к дому ведьмы. Вероятно, это было святотатством, но я рассуждала так: если уж святая вода не вскипела, когда я погрузила в купель свои пальцы, то почему бы Богу не взглянуть сквозь пальцы на маленький и безвредный полет фантазии. К тому же я подумала, преклоняя колени и крестясь, что моя аналогия неверна. Ганс и Грета не знали, что они идут навстречу своей судьбе. Я, в отличие от них, имела вполне определенное представление о том, что меня ждет.
Дэн позади меня замешкался – у него не было отточенного навыка, коим обладают католики, преклоняя колени, – и опустился рядом со мной с задержкой. Я тут же услышала, как миссис Купер, соседка матери, что-то зашептала своему мужу Фреду, но не стала оборачиваться. Миссис Купер когда-то пекла мне печенья и учила меня вязать крючком. Я не виделась с ней по меньшей мере десять лет.
Ознакомительная версия.
