На этой высокой ноте мы расстались.
Я попыталась уснуть, но сон не шел и не шел. Встала, подошла к окну. Рыжий, болтающийся на ветру фонарь помигивал мне сочувственно. Я прикрыла глаза и на меня волнообразным потоком снизошли спасительные стихотворные строки:
С тобою быть желала я,
Любимой быть мечтала я,
От бед уплыть и от сомнений…
Со мною вновь печаль моя.
Я ухожу. В полночный час
Решаю все проблемы враз:
Соединенье невозможно —
Есть нечто, что сильнее нас.
Но надо жить. Скорбеть грешно!
И плыть по воле волн грешно,
В страданье можно черпать силу!
А побежденным слыть – смешно.
Ведь, видит Бог, боролась я,
Опорой быть стремилась я.
На все есть воля Провиденья,
А вовсе не вина твоя…
Наутро проснулась просветленной. В окно жизнерадостно светило солнце. Рядом сопел любимый ребенок, я чувствовала себя сильной, уверенной, совершившей судьбоносный поступок. Я умудрилась побороть Искушение, развенчать Иллюзию и, главное, избежала опасности окончательно потерять себя. Да-да, я сумела себя сохранить!
Неугомонные, разнокалиберные мысли кружили пестрым роем. Чтоб унять этот сумасшедший вихрь, не расплескивая понапрасну, решила вдумчиво и последовательно изложить их на бумаге. Подошла к столу, достала стопку чистых листов, взяла ручку и, немного поразмыслив, написала название: «Пролетая над Вселенной».
– Алло, привет!
– Привет!
– Как дела?
– Спасибо, хорошо.
– Миша дома?
– Миша? Нет.
– А где он?
– Понятия не имею!
– Когда будет?
– Я не в курсе.
– Он не сказал, когда вернется?
– Да я и не спрашивала…
– Но он должен прийти?
– Не знаю. Сама жду.
– Давно ждешь-то?
– Очень. Можно сказать, всю жизнь.
– Это Света?
– К сожалению, нет.
– Почему, к сожалению?
– Потому что Света наверняка его дождется.
– Ничего не понимаю. Когда он ушел?
– Дело в том, что он даже не приходил.
– Как это – не приходил? Сегодня не приходил? Или вчера?
– Да нет же, он вообще сюда не приходил.
– Никогда?
– Никогда.
– Прикольно.
– Да уж…
– Но он в курсе, что ты его ждешь?
– Вряд ли.
– Догадывается хотя бы?
– Откуда я знаю…
– А тогда чего вообще ждать-то?
– Сама не понимаю. Живу себе спокойно, ни о чем таком не думаю. А потом вдруг как задумаюсь да как запричитаю: «Миша, приходи! Приходи, Миша!»…
– И чего, приходит?
– Не приходит!
– Прикольно. Как долго ждать собираешься?
– До тех пор, пока не появится!
– Слушай, а может, нам разные Миши нужны?
– Возможно.
– Или один и тот же?
– Кто знает, кто знает…
– Интересно живешь. Нестандартно.
– Не жалуюсь.
– Как звать-то тебя?
– Александрой звать.
– Слушай, Александра, а тебе Николай не подойдет?
– Боюсь, что нет.
– Почему это?
– Видишь ли, я уже нацелилась на Мишу.
– Но он сегодня вряд ли появится.
– Ты так думаешь?
– Чувствую. Короче, предлагаю вместо какого-то неясного Миши конкретного Коляна!
– Нет-нет. Так резко перестраиваться я не умею.
– Но мы толкуем с полчаса, могла бы уже ко мне привыкнуть. Верно?
– Верно.
– Давай встретимся в центре, ну скажем, в двенадцать? Хочется глянуть на такую прикольную девчонку!
Я завезла Димку в Александровский сад, где прогуливалась Марьяна с дочками, а сама отправилась на встречу с ранее незнакомым, «конкретным» Николаем. Чем-то меня заинтриговал этот звонок. Пригрезилось спросонья, что он не был случайным. Романтическая авантюристка, вот кто я. Неисправимая романтическая авантюристка!
Крепкоголовый парень, в красном спорткостюме марки Adidas, с борсеткой, болтающейся на кисти правой руки, упруго вышагивал в том самом месте, где мне было назначено свидание. Я встала напротив, раздумывая, окликнуть его или подождать, пока он сам сообразит, что я – это я. Кроме нас двоих никто никого там не ждал. Парень несколько раз прошел мимо меня, поглядывая исподлобья, и, внезапно «притормозив», произнес:
– Женщина, а у вас время есть?
От неожиданности я поперхнулась, но, тут же сообразив, ответила:
– Есть!
Выразительно поднеся наручные часы к лицу, бойко констатировала:
– Двенадцать двадцать две!
Затем развернулась и стремительно пошла прочь, оставив своего несостоявшегося кавалера разочарованно стоять на месте.
– Ну и где наш очередной жених? – поинтересовалась Марьяна.
– Ошибочка вышла, – пожала плечами в ответ. – Снова я приняла желаемое за действительное!
– И вечный поиск, – усмехнулась Марьяна, – покой нам только снится!
Мы медленно прошли насквозь Александровский сад, наслаждаясь ясным погожим деньком. Людей вокруг было не слишком много. Подобно нам, все неспешно и вдумчиво разгуливали, впитывая прощальное августовское тепло.
Никуда из города мы с Димкой так и не уехали за все лето. Необходимо было интенсивно врастать в новую – старую жизнь: решать квартирный вопрос, искать работу, выкручиваться, придумывая на ходу, как нам жить дальше.
– Мам, мы что, уже возвращаемся домой? – недовольно спросил Димка. – Но я же не наигрался!
– Тёть Саш, а можно Димка сегодня пообедает у нас? – заверещали девчонки.
– Можно! – легко уступила я.
Завершить многообещающе начавшийся день, «не наигравшись», мне тоже не хотелось!
Спустились в подземный переход под Манежной площадью. Откуда-то издалека доносился чародейственный голос скрипки. Я прислушалась, невольно сбавив шаг.
– Что за музыка? – полюбопытствовал Димка.
– Тсс, – прошептала я, силясь вспомнить название мелодии. В гулком переходе она звучала особенно завораживающе. Кто же это сочинил? Завернув за угол длинного каменного коридора, мы увидели высокого светловолосого музыканта, извлекающего из инструмента божественную мелодию.
«Глюк», – неожиданно выстрелила память.
– Глюк, – произнесла я вслух. Мне показалось, что скрипач кивнул. Он был похож на юного Олега Видова.
Марьянины дочки проплыли мимо него с приоткрытыми ртами.
– Подождите, – встрепенулась Марьяна, – у меня есть куча мелочи, – и судорожно принялась вытаскивать из карманов деньги, – идите-ка, положите музыканту за его работу.
Девочки радостно рванули к раскрытому скрипичному чехлу и, со звоном высыпав из ладошек мелочь, остались стоять напротив него, безотрывно наблюдая за искусной работой смычка.
– И мне дай денежку, – потребовал Димка.
Я достала бумажную купюру и протянула ему.
– Ого, – одобрил сын и отнес ее музыканту.
