Дом в основном был выстроен из какого-то темного камня, но Сара заметила, что справа у заднего крыла возвышается нечто похожее на смотровую башню.
Над усадьбой, над этим расползшимся, причудливым строением величественно высилась Халеакала.
— Это же просто… — начала Сара, но запнулась, не находя нужных слов. Ей давно хотелось оказаться в живописном и романтической месте вроде ранчо Улевехи.
— Я не сомневалась, что на тебя это произведет впечатление, — сказала Рита. — Конечно, тут все сильно заросло, пришло в запустение, но в этой романтической старине есть нечто неповторимое, чего и днем с огнем не сыскать в этих вылизанных пристанищах для туристов.
— Здесь так много места…
— Раньше, когда тут была настоящая плантация, в доме жило человек двадцать. Кроме того, тут находились контора, конюшня, тут жили батраки. Потом, в годы депрессии, когда с деньгами стало туго, владельцы стали сдавать комнаты и предоставляли лошадей для поездок к кратеру. Потом в доме установили ванны, душ, ничего особенного, как ты еще успеешь убедиться, но две сестры, которым принадлежало ранчо, потратили на переустройство все свои деньги — и ничего у них не вышло.
— Удивительно… Но почему?
— Впрочем, в каком-то смысле их траты оказались не напрасны. Как-то раз сюда приехал мистер Нильсен с группой датских промышленников. В общем, он женился на одной из сестер. Она была очень красивой. Да и сейчас миссис Нильсен сохранила остатки былой красоты. Если, конечно, тебе нравится надменный тип…
Сара подумала, что, возможно, у мистера Нильсена имелись веские резоны предпочесть Риту… Тем временем Рита сделала широкий жест рукой и сказала:
— Отсюда, конечно, не видно, но на том вон склоне есть руины хешу, то есть храма. Собственно, там остался лишь фундамент. Когда мы были маленькими, то всегда играли на горе, но я старалась избегать того места. Я знала, что там приносили в жертву наших предков — они ведь были самые обыкновенные канака. Так освящали тогда храмы. Поговаривают, что миссис Нильсен все еще верит в тех древних богов. Что ж, очень на нее похоже.
Рита снова включила мотор, и они направились к дому. Сара подумала, что одного взгляда на фасад порой достаточно, чтобы сказать, что собой могут представлять комнаты, но на сей раз она терялась в догадках, что же находится там, внутри. По стенам вились побеги пуансеттии. Цветущие деревья словно теснили друг друга, стараясь выкроить для себя побольше жилой площади. Казалось, дом умер, и флора делала отчаянные попытки спрятать его, сделать вид, что он никогда не существовал, а сама, опутав его своими цепкими побегами, безжалостно высасывала из него соки, важные для своей жизнедеятельности.
— В тропиках кусты и деревья быстро отбиваются от рук, стоит им только дать поблажку, — сказала Рита. — Нильсены не жили здесь всего два года, оставили лишь смотрителя, который в основном выполнял обязанности сторожа. Но я думаю, ты можешь вообразить, как все будет выглядеть, когда они наведут порядок.
Сара усомнилась в своих способностях на этот счет. Раньше Рита сказала, что обычный турист не мог и надеяться провести здесь ночь. Теперь она подумала, что, пожалуй, обычный турист вряд ли пожелал бы воспользоваться этой привилегией, даже если бы получил такую возможность. Но ее сильно заинтриговало это место, и она решила исследовать руины хеиау. Коль скоро ей все равно предстоит выступать в материнском Книжном клубе, есть смысл рассказать там кое-что, сильно отличающееся от обычных унылых отчетов туристов, к которым они успели привыкнуть.
Они проехали небольшой бассейн, заросший водяными лилиями, который был перед самым домом, но Рита почему-то свернула направо. Они поставили машину неподалеку, под старым деревом, которое ухитрилось вырасти среди кусков лавы. Тут оказалось довольно свежо. Сара и не подозревала, что на Гавайях может быть так прохладно. Они прошли с чемоданами в выцветшую голубую дверь с отверстиями для вентиляции и очутились в холле, где были свалены какая-то мебель, циновки и старый матрас.
Рита пробормотала что-то насчет ремонта и двинулась вперед по длинному, темному коридору. Под ногами что-то поскрипывало, похрустывало, словно тут давно не подметали. Окна по одной стене были закрыты ставнями, удерживая запах затхлой сырости. Перед ними появилась ящерица и метнулась по стене, исчезнув в лианах, проникших в щели между ставнями.
Потом они поднялись на три ступеньки. Рита открыла дверь, и они оказались в маленькой кухоньке, отделенной перегородкой от большой комнаты с каменным очагом. Сара удивленно оглядывалась по сторонам. Когда-то, наверное, комната выглядела довольно жизнерадостной, но ситцевая обивка дивана и стульев успела порядком выцвести. На низком столике стояла кофейная чашка. По одной из стен серым пушком виднелась плесень.
— Это, естественно, гостиная, — бодро провозгласила Рита. — А там, через коридорчик, две спальни. Та, что слева, — спальня Монти. Он тут бывает редко, и вообще он тихий, так что от него никаких беспокойств не будет. А твоя комната наверху. Следуй за мной!
Сара стала подниматься за Ритой по узкой скрипучей лестнице. Она коснулась пальцами перил и увидела на них пыль. Она уже стала сомневаться, есть ли смысл тащить тяжелый чемодан наверх. Романтика романтикой, но ее любовь к приключениям отнюдь не была настолько сильна, чтобы заставить ее провести ночь в этом месте. Разумеется, ей нужно было только сказать об этом Рите.
Но когда они поднялись на второй этаж, Рита распахнула дверь, и они оказались в комнате, где все было чисто и опрятно, и на окнах висели безупречно белые шторы, а старинная медная кровать сияла так, словно ее совсем недавно начистили. Белый коврик на полу выглядел так, словно его только вчера привезли из магазина, зато мебель была антикварная, и у нее было явно бостонское происхождение.
— Ты только полюбуйся, какой отсюда вид, — сказала Рита, показывая на окна. — Такого нет нигде на этом острове.
Окна выходили на три стороны. С одной стороны обозрению мешало старое дерево, зато с другой стороны виделась покрытая облаками вершина горы, а с третьей — за зеленью пастбищ, вдалеке открывалась голубизна Тихого океана. Маленький островок на юго-западе сверкал, как золотой слиток, под лучами полуденного солнца.
Сара обернулась к Рите и сказала:
— Я обратила внимание на это помещение, еще когда мы подъезжали на машине. Я решила, что это нечто вроде смотровой башни.
— Собственно, так оно когда-то и было. Тогда из нее можно было обозревать все четыре стороны. Хозяин ранчо всегда мог выглянуть из окна и увидеть, что на одном из полей сахарного тростника непорядок — они ведь жгут его во время урожая. Ну что, нравится тебе здесь или нет?
