class="p1">Яхту качнуло, его откинуло назад и что-то большое и квадратное прилетело ему в голову.
— Чёрт, я забыл застегнуть сетку, — стало последним, что он подумал.
ОКСАНА
Она узнала бы его и без представления.
Тёмные с проседью волосы, густые брови, хмуро сдвинутые в переносице, впалые напряжённые скулы, резко очерченный овал лица и до боли знакомые губы, розовые, сухие, плотно сжатые. Ему около пятидесяти, и он в чёрном. В чёрном костюме и тёмной рубашке. В такую жару.
Оксанка вцепилась в поручни кресла, в котором сидела — при всём желании она не могла бы подняться ему навстречу. И даже не потому, что ей через неделю рожать, а потому, что, увидев его траурный наряд, ноги её не выдержали бы.
— Сеньор Эдуардо Альварес, — представил мужчину, встречавший его в аэропорту Павел.
А сеньор Альварес склонился и поцеловал ей руку. И в тот момент, когда прямые мягкие волосы упали ему на лоб, и его затылок оказался так близко, она и расплакалась.
Он откинул волосы рукой назад, и она закрыла лицо руками, не в силах больше его видеть.
«За что, Господи? За что? — лезла в голову какая-то убогая мысль и долбила, долбила, долбила, словно хотела пробить висок и вырваться наружу. — Почему сейчас? Почему именно тогда, когда всё могло быть хорошо?»
— Оксан, он жив, — маленькие Данкины руки вцепились в её плечи. — Жив, Оксана!
Голос её тоже срывался. Оксанка слышала их как шум: «бу-бу-бу» мягким баритоном Альвареса, и Пашкины ответы, которые она тоже не могла разобрать. Только два слова, которые сказала Данка, возвращали её сейчас с края той пропасти, где она только что стояла.
— Жив? — сквозь пелену слёз она видела два пятна: тёмное — Альвареса и светлое — Пашки.
— Он в искусственной коме, — стал говорить Павел, и его лицо, наконец, обрело резкость. — Слишком много времени провёл под водой. Врачи решили, что безопаснее всего будет поместить его в кому, и вывести, только когда убедятся, что все процессы в норме и мозг полностью восстановился.
Потом стал говорить Альварес, но она ни слова не поняла.
— Это может занять долгое время, — перевёл Павел.
И снова Альварес проникновенно что-то ей пояснял, но она услышала только своё имя, произнесённое с жёстким американским акцентом.
— Нам всем надо держаться. Вы должны верить, Оксана, — снова озвучил Павел его фразу.
«А я даже не предложила ему присесть!» — вдруг пробилась в её сознание нелепая мысль.
К счастью, Данка тоже уже пришла в себя.
Альвареса проводили в гостиную, усадили, предложили чай, кофе, но он попросил только воды, сославшись на долгий перелёт и жару, на которую в России он никак не рассчитывал.
Оксанка тоже перебралась со всеми в гостиную, избавившись от своего унизительного инвалидного кресла, в которое, впрочем, она и села, лишь уступив Данке.
Сеньор Альварес решил прилететь лично, чтобы сообщить жене Кайрата столь серьёзные новости. И предложить любую помощь, в том числе и с приездом в госпиталь Нью-Йорка, в котором находился Кай. «Он знал, что Оксана беременна, но не ожидал, что настолько глубоко» — перевёл Пашка. Сеньор Альварес извинился за свои слова, вызвав улыбки, и Оксанка, больше поверив его уверенному тону, а не словам, наконец, с облегчением вздохнула.
И то, что он так похож на Кайрата, Оксанке даже начинало нравится. Особенно, когда он улыбался. Ей срочно требовалось устранять пробелы в английском, если она хотела общаться с родителями Кайрата лично.
— Простите мне мою растерянность, — не знала Оксанка как извиниться перед этим человеком за своё поведение.
— О, это так тяжело, — поняла она и без переводчика. — Я сам едва сдерживал слёзы.
— Простите мне мой английский, — составляла она простейшие фразы, усиленно вспоминая школьные знания.
— Не стоит извиняться, я же тоже не знаю русский. Хотя и потратил немало усилий, чтобы освоить этот сложный язык, — старался говорить Альварес медленно и внятно.
Правда, всю ту часть, где он рассказывал о своей встрече с сыном, им с Данкой переводил Пашка. И про спасательную операцию, которую провели, чтобы вытащить Кайрата с потерпевшего крушение судна — тоже.
— Их заметили просто чудом, когда яхту отшвырнуло волной, — повторял Пашка, а Альварес кивал, словно понимал Пашкины слова. — И пока служба спасения прибыла, их судно полностью ушло под воду. Возможно, он попал в воздушный карман, который образовался под самым потолком, и его спасло именно это. Но, когда его достали, он был без сознания и уже нахлебался воды. Что-то тяжёлое ударило его по голове.
— Он всё время говорит «они». С ним был кто-то ещё? И как вообще он оказался на этой яхте? — Оксанке тоже принесли воды, но, как и Альварес, она не притронулась к своему стакану.
— Только обещай не делать никаких поспешных выводов, — вздохнул Пашка.
Но Оксанка и так уже прекрасно услышала имя Роберты.
— Она хотела его убить? — вмешалась Данка.
— Трудно сказать наверняка, потому что она погибла.
— О, боже! — прикрыла рот рукой Данка. — Утонула?
— Да, захлебнулась. Но, возможно, если бы у них не закончилось горючее, они благополучно добрались бы до берега. Но они заглохли, больше не могли маневрировать и их накрыло последней, обычно, очень мощной волной.
Сеньора Альвареса всё же накормили и отправили отдыхать.
— Как же они на вас вышли, его родители? — спросила Оксанка Павла, когда они остались одни.
— Это мы на них вышли, — признался Пашка. — Мы же тоже его искали. И в конце концов, удалось связаться с Альваресом, объяснить ситуацию. И он вот всё это и рассказал.
— И что-то мне подсказывает, что это было не вчера, — Оксанка сама себе удивлялась, что так спокойно держится. Хотя сейчас ей действительно стало легче.
Почти два месяца о Кайрате не слуху не духу. Она и сама не знала, откуда брались эти силы ждать и верить. Как она доходила до такого срока? Видимо, этот парень у неё в животе, явно наследовал несгибаемый характер отца.
— Да, Оксан, — это было почти месяц назад.
— Он уже месяц в коме? — Данка тоже явно узнавала всё сегодня. — Чёртовы партизаны! Мы тут чуть с ума не сошли.
— Дан, — он прижал её к себе, —
