Ни на следующий день, ни через два дня ситуация не изменилась. Иван выгонял меня почти сразу, как я приходила. Никаких обвинений. Никаких разговоров. Тихая просьба об уединении превращалась в резкое и грубое выпроваживание меня из палаты. Я терялась. Я не понимала, что мне делать. Я хотела заставить его поговорить со мной, но не решалась на него давить. Думая, что у нас для этого еще много времени. Как же я ошибалась…
========== Глава 39 ==========
На четвертый день после ужасной постановки полного диагноза я уже не так уверенно шагала по белому коридору, держа в руках пакет с фруктами. Сделав глубокий вдох перед дверью его палаты, я ее отворила, но комната оказалась пуста. Я подумала, что Ивана перевели из палаты интенсивной терапии в обычную, и направилась на поиски постовой медсестры, которой не оказалось на отведенном для ее работы месте.
Первым на глаза мне попался его лечащий врач.
- Здравствуйте, - мне было тяжело дышать, я запыхалась от быстрого шага и нервозного состояния, - я по поводу Ивана Давыдова, его перевели, да? Куда?
- Нет, - медленно протянул врач. - Сегодня утром он выписался.
- Что значит выписался? – я часто заморгала, не веря своим ушам.
- Под свою ответственность. Выписался и уехал.
- Вы смеетесь? Он сам еще даже в инвалидное кресло сесть не может, как он мог уехать?
- Рядом с ним был медбрат или друг, в общем, справились они без проблем, - сказал врач, глядя на наручные часы, - около трех часов назад. Мне пора работать, извините.
Я смотрела на удаляющуюся фигуру врача в белом халате, соображая, что происходит. Когда он запланировал переезд? И как мог его организовать за столь короткий срок? Он всего-то четыре дня назад в себя пришел. «Друг или медбрат», - подумала я и побежала за врачом.
- Скажите, - я забыла имя доктора и панибратски схватила его за руку, пытаясь остановить, - этот медбрат, какого у него цвета волосы?
- Блондин, вроде, - медленно проговорил врач, - высокий с кудрями.
- Спасибо, - ответила я и начала быстро набирать номер телефона Бориса.
Но он не брал трубку, я сделала уже по большей мере семь или восемь звонков, но только длинные гудки слышались в ответ. Я не знала, где он живет, только где работает, но какие гарантии, что он сегодня пойдет на работу…
***
Опустошенная, я зашла в свою квартиру. Тишина давила на мои уши, заставляя схватиться за голову, запуская пальцы в волосы. Невыносимо. Я совершенно не понимала, как мне жить дальше. Полная неизвестность. Осознание внезапного одиночества душило меня. И только одно крутилось у меня в уме: «Он ненавидит меня за то, что я искалечила его жизнь».
Мне удалось найти Бориса возле его работы, он как раз поднимался по ступеням, направляясь в банк, когда я его окликнула. Но наш разговор не пролил ни капли истины на происходящее.
На автопилоте я взялась за уборку. Помыла руками посуду, пренебрегая посудомоечной машиной: монотонная рутинная работа заставляла хоть как- то двигаться мое тело. Но мозг не мог найти покоя, я прокручивала в голове разговор с Борей снова и снова, чтобы найти хоть какую- нибудь подсказку.
- Где он?
- Анна, я…
- Где он? Ведь ты знаешь, да? Он не мог организовать свой переезд сам. Ты помогал ему.
- Я не могу сказать, - несчастные, полные жалости и страдания карие глаза смотрели на меня в упор.
- Что? – как от удара я отступила на шаг назад.
- Я ему обещал.
- Как ты мог ему такое обещать? Почему он сбежал от меня?
- Он сказал, что когда-нибудь ты поймешь…
Я смотрела на него и ненавидела. В его руках была вся моя жизнь, а он не собирался мне помогать.
- Когда-то мне казалось, что я тебе не безразлична, - я взяла в руки свое самое последнее оружие, - так вот, если ты еще хоть что-то ко мне чувствуешь, хоть что- то еще испытываешь, ты не позволишь мне так страдать. Ты скажешь мне, где он.
Я знала, что причиняю ему адскую боль. Я понимала, что разрываю его сердце между безгранично- преданной дружбой и чувствами ко мне. Я знала, что он в меня влюблен. Мне об этом говорили, и я всегда это чувствовала. И именно это я обернула против него в ту минуту. С невероятной жестокостью я причиняла ему боль, но мне было намного- намного больнее.
- Молчишь? – я отступила на два шага назад. Слезы полились по щекам. Я понимала, что проиграла, - ненавижу тебя, - прошипела я и ушла быстрым шагом, и, шмыгая носом, направилась в сторону, услышав себе вдогонку:
- Анна, прости…
Но я даже не обернулась.
Я встрепенулась от нахлынувших воспоминаний, часто заморгала, сделал глубокий вдох и продолжила уборку. Не надев резиновых перчаток, я натирала плиту. Химическое средство разъедало мою кожу, но это было ничто в сравнении с кислотой, обжигающей мое сердце.
Я сжимала в руках губку и смотрела на розовую пену, выступающую между моими пальцами, резкий запах хлорки перенес мои воспоминания в больницу, я помнила то счастье, которое испытала, когда Иван пришел в себя. И как мимолетны были эти минуты. «Привет, малыш», - вспомнила я и снова заплакала. Он бросил меня. Он меня ненавидит. Он даже не захотел дать мне шанс разделить его трагедию с ним, он выгнал меня, как только узнал о диагнозе. Как мне жить с этим дальше? Как жить и понимать, что из-за меня самый любимый и дорогой мне человек прикован к инвалидному креслу?
Пронзительный дверной звонок раздался по всей квартире, наспех вытерев руки тряпкой, я побежала к двери, вдруг это он? Но я ошибалась. Курьер транспортной компании принес мне картонный объемный конверт. Я даже не пыталась скрыть свое разочарование, наспех расписалась за получение и уже собиралась закрыть входную дверь, как услышала голос Бориса:
- Анна, подожди! - он только что вышел из лифта и направлялся в мою сторону, вежливо пропуская курьера.
- Зачем ты пришел? – спросила я, отступая назад и впуская его в квартиру.
- Я хотел поговорить…
- Ты скажешь, где он? - я смотрела с надеждой в его лицо.
- Я не могу. Правда, Анна, если бы я мог, я бы сказал. Черт! - Боря запустил ладони в волосы и повернулся ко мне спиной, - да я готов был уже тебе все рассказать, но он исчез!
- Что значит исчез?
