лучшему спектаклю в моей жизни с тобой в главных ролях.
– Слушай и подавись, ублюдок, – прошептала я в трубку и, убрав телефон в карман, вышла к Заку.
– С тобой все в порядке? – спросил он, по-прежнему стоя у двери.
Я покачала головой.
– Нет, Зак. Я… мне… – замялась я. – Нам нужно расстаться.
Сказав это, я несколько секунд собиралась с духом, чтобы посмотреть ему в глаза. Зак замер как вкопанный. Его лицо побледнело, из-за чего синяки еще сильнее выделились на коже.
– Что? – переспросил он, не скрывая своего изумления.
– То, что случилось… Зак, прости меня, но я поняла, что не могу. – Горячие слезы обожгли глаза, но во рту, наоборот, пересохло. – Я люблю тебя, Зак, но я не готова…
Судорожный всхлип сковал горло, не давая мне договорить. Зак так и не пошевелился, и я мысленно приказывала себе закончить предложение, которое наверняка разобьет ему сердце.
Так нужно. Так будет лучше для него. Я не должна становиться преградой к достижению его мечты.
– К чему не готова? – убийственно спокойным тоном спросил он.
– Не готова быть той, кто каждый раз будет собирать тебя по осколкам. Я думала, что смогу, что мы вместе справимся с этим, но после того вечера поняла, что все это не по мне. Я не хочу…
Я не сдержалась и расплакалась, зная, какую боль причиняю ему, понимая, что она ядом осядет в моей душе. Зак пересек комнату и вплотную приблизился ко мне.
– Не плачь, Мотылек. Все хорошо. – Ласковый, полный сочувствия шепот вонзился в мое сердце точно сотня стальных игл.
Я покачала головой и прикусила губу, пытаясь успокоиться.
– Мне жаль, – прохныкала я и вновь заставила себя посмотреть на него.
Он грустно улыбнулся, а его глаза, взгляд…
Его взгляд будет преследовать меня в кошмарах. Никогда раньше я не видела в нем столько страдания.
– Мы ведь договорились, что в случае чего поговорим и разойдемся как взрослые люди. Мир не рухнет от того, что ты решила со мной расстаться. Я не умру и не сломаюсь, если ты этого боишься. Благодаря тебе я многое осознал, многому научился. – Он стер большими пальцами мои слезы. – Я научился вновь доверять людям и не замыкаться в себе, научился прощать, научился любить.
На последних словах я всхлипнула еще громче. Мне хотелось кричать на всю комнату, но я прикусила губу с такой силой, что во рту появился металлический привкус.
Зак продолжал утирать мои слезы и слабо улыбаться.
– Все хорошо, Мотылек. Мы останемся друзьями. В любом случае после Рождества я уеду на полгода в Арлингтон. За это время мы все обдумаем и переосмыслим. Так что все будет хорошо. И спасибо за то, что ты сделала для Рири. Я никогда этого не забуду. – Зак наклонился и оставил легкий поцелуй на моей щеке. – Пока, Мотылек. Будь счастлива.
С этими словами он повернулся ко мне спиной, но я успела заметить, что в уголке его глаза блеснула слеза.
Это стало последней каплей.
Вытащив из кармана телефон, я прошла к двери, открыла ее и намеренно громко хлопнула ею. Зак в недоумении посмотрел на меня, но я прижала палец к губам, призывая его молчать, и поднесла телефон ближе к лицу.
– Теперь ты доволен? – срывающимся от рыданий голосом спросила я.
– Ты была бесподобна, принцесса.
Зак хотел подойти ко мне, но я выставила перед собой ладонь и в мольбе покачала головой.
– Пошел ты к черту, ублюдок.
– Не забывай: если расскажешь своему страдальцу правду, я об этом узнаю, и он вылетит из университета как пробка.
– Катись ты.
Я сбросила звонок, убрала телефон в карман и бросилась к недоумевающему Заку.
– Прости меня, умоляю, прости за ту чушь, которую я только что наплела. – Я крепко обняла его и опомнилась, только когда он издал болезненный стон. – Ох, черт! Прости, пожалуйста, тебе сильно больно?
На лице Зака отражалась непередаваемая гамма эмоций. Он указал пальцем на кровать.
– А теперь сядь и расскажи, что сейчас, черт возьми, произошло, – звенящим от напряжения голосом сказал он и первым рухнул на кровать.
– Джон знает, что ты участвовал в подпольных боях, и шантажирует меня, – шмыгнув носом, ответила я и села рядом.
Превозмогая боль, Зак обнял меня за плечи и прижал к себе.
Следующие полчаса я рассказывала обо всем, что случилось на ярмарке.
– Клянусь, я раздавлю этого жука-навозника, – сквозь зубы процедил Зак, когда я закончила говорить.
– Он пойдет прямо к декану, если узнает, что я нарушила его условия. Что нам делать?
Я с ногами забралась на кровать и прижалась к Заку всем своим телом, желая утонуть в его спасительных объятиях. Мою грудь до сих пор сотрясали прерывистые всхлипы, но на смену душераздирающей боли наконец-то пришло облегчение. Конечно, меня пугало будущее, но теперь, когда Зак узнал правду, моя ноша стала легче.
– Не беспокойся, Мотылек. Я все решу.
– Зак. – Я отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. – Если изобьешь Джона, это только поможет ему добиться твоего отчисления.
Он состроил кислую гримасу.
– Какого низкого ты обо мне мнения, раз думаешь, что я собрался решать проблему такими примитивными методами. – Зак обхватил пальцами мою шею и притянул к себе. – Поверь, я найду более изящный способ.
Хотя его губа была разбита, это не помешало ему поцеловать меня властно, но в то же время нежно.
– Спасибо тебе, Мотылек, – прошептал он, проделав дорожку поцелуев от моих губ к щеке, стирая остатки слез.
– За что?
– За то, что рассказала правду и не пошла на поводу у этого ублюдка. Ты заранее это спланировала?
Я нервно облизнулась и потупила взгляд.
– Нет. Я всерьез собиралась расстаться с тобой. Думала, так будет лучше для тебя.
– Почему передумала?
Кряхтя от боли, Зак перевернулся на здоровый бок и утянул меня за собой. Мы лежали, глядя друг на друга. Он подложил ладонь под щеку, а пальцами другой руки начал перебирать мои распущенные волосы.
– Тэри и Кейси боялись довериться тебе, думая, что их правда ранит тебя, а в итоге сделали только хуже. Сначала я решила, что у меня нет другого выхода, что так будет лучше для тебя, но в последний момент осознала, что это выбирать должен ты.
Зак покачал головой и погладил меня по лицу с такой нежностью, что мне снова захотелось плакать.
– Мы, Тина. Мы должны выбирать, что лучше для нас.
Я осторожно коснулась кончиками пальцев его синяка на скуле.
– Ты простишь меня за тот вечер? – с грустью спросил он. – Я ненавижу себя за то, что
