— Почему, несмотря на всю мою фигню? — произнесла я, расправляя плечи. Я подготавливала себя к эмоциональной битве. — Что это, Блейн? Неужели подобные жесты заставляют тебя чувствовать себя лучше? Неужели спасение сломленных девушек укрепляет твою мужественность? Или ты просто наслаждаешься, выискивая душевные повреждения?
Я прикусила свою нижнюю губу прежде, чем перешла на личности. Я хотела остановиться. Хотела упасть к нему на руки и сказать, что тоже люблю его, и позволить прогнать свою боль поцелуями. Но люди опасаются того, чего не понимают, а я не понимала природы чувств, которые испытывала к Блейну. В моей голове не укладывались такие глубокие преданность и доверие. Я никогда не испытывала подобного прежде. И почувствовав это сейчас… я перепугалась до безумия.
— Неужели это заставляет тебя чувствовать себя менее виноватым в том, что ты не спас свою мать?
Блейн пристально на меня смотрел, прищурившись и гневно сжимая челюсти. Это хорошо. Он и должен быть в бешенстве. Он должен разочароваться во мне полностью. Должен меня возненавидеть. Возможно, теперь я стану ему настолько отвратительна, что он захочет уйти. И никогда не оглядываться.
«Нет. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня».
— Я знаю, что ты делаешь, — проскрипел Блейн, перебивая мой противоречивый внутренний монолог. — Знаю, ты просто пытаешься сказать все, что угодно, лишь бы меня оттолкнуть. Но это не сработает, Кам.
— Ты ничего не знаешь, — проворчала я сердито, хотя мое сердце полностью с ним согласилось.
— А я думаю, что знаю. Я знаю, что ты этого боишься. Знаю, ты считаешь, что слишком травмирована, чтобы кто-то тебя полюбил. Ты думаешь, что я причиню тебе боль. Что в конечном итоге я стану таким же как твой отец. Но я здесь, чтобы сказать тебе: ты не права по всем фронтам. Ты ошибаешься, и я планирую провести с тобой каждый день, доказывая это.
Я толкнула его в грудь, но она была твердая как скала и такая же неподвижная.
— Ты ничего не знаешь! Я не думаю ни об одной из этих вещей.
Блейн изогнул бровь, на его лице появилась самоуверенная полуулыбка.
— В самом деле? — Он посмотрел вниз на мои руки, лежащие на его груди. Я даже не осознавала, что все еще его касаюсь. Я быстро убрала их и прижала к своим бокам. — Кам, почему ты так боишься любви? Неужели ты действительно считаешь, что я сделаю что-то, способное причинить тебе боль? Я не он. Пойми ты это наконец. Я. Не. Он.
Когда я посмотрела в его глубокие карие глаза, у меня во рту пересохло настолько, что я не смогла выдать должный ответ. Его глаза сияли теплом и пониманием. Излучали терпение и доброту. А еще любовь. Они заставляли меня безоговорочно поверить в то, что этот безумно красивый мужчина меня любит.
Я попыталась сморгнуть эту картинку. Вглядываясь в эти карие глубины, я делала себе только больнее. Теперь горькую пилюлю правды стало глотать гораздо труднее.
Блейн заключил мое лицо в чашу из своих ладоней, вынуждая посмотреть ему в лицо. Он не позволял мне спрятаться. Не позволял найти утешение в отрицании и уклонении. Он заставлял меня встретиться со своими страхами лицом к лицу. Хотела бы я возненавидеть его за это.
— Я люблю тебя, Ками. Я собираюсь произносить эти слова до тех пор, пока они не перестанут тебя пугать. Пока ты с этим не согласишься. До тех пор, пока ты не поверишь, что я никогда в жизни не причиню тебе страданий. Я. Люблю. Тебя.
Он провел своим большим пальцем по моей нижней губе, вглядываясь в мое лицо застывшим взглядом и нахмурившись.
— Единственному, кому здесь следует бояться — это мне, — прошептал он с болью. С болью, страхом и уязвимостью.
В этот момент меня обуревали те же самые чувства.
Я не знала, что было сильнее: вина от осознания того, что я могу причинить ему мучения или страх, который вынуждал меня продолжать этот фарс. Но одну вещь я знала точно: Блейн был слишком хорош для меня. Он заслуживал получить на много больше того, что я могла ему дать. Он ни за что не сможет быть счастлив с девушкой с псевдосердцем. Неужели он на самом деле видел свое будущее со мной? Когда-нибудь ему наверняка потребуется больше тепла. Просто мне пришлось заставить его это осознать до того, как стало слишком поздно.
— Не надо. Пожалуйста. Пожалуйста, не нужно меня любить.
Он нахмурился.
— Почему нет?
— Потому что...
— Потому что, что?
— Просто... потому что.
Блейн раздраженно выдохнул и покачал головой.
Правильно. Разочаруйся. Огорчись. Скажи мне, что я глупая и мелочная. Скажи мне, что я не заслуживаю твоей любви. Что я безнадежна. Что я не достойна быть любимой, как я и думала с самого начала.
— Тебе придется постараться лучше, Ками.
Мое отчаяние переросло в иррациональную ярость. Я передернула плечами, избавляясь от его прикосновения, отталкивая его.
— Потому что! Потому что я, блядь, этого не хочу! Потому что мне это не нужно. Поэтому просто прекрати, ты понял?
Я развернулась на каблуках и попыталась скрыться в убежище своей спальни. Мне нужно было убраться, но, конечно же, Блейн не дал мне этого сделать. Он стоял позади меня, такой прекрасный и с ангельским терпением. Мне хотелось кричать до тех пор, пока мои легкие бы не разрушились.
— Ты это не серьезно, — возразил он, качая головой. — Каждый нуждается в любви, в том числе и ты. Особенно ты. И я знаю, что ты этого хочешь. Просто слишком боишься признать.
Я сжала кулаки, ярость застилала мои глаза.
— Я не боюсь любви, Блейн. Я ненавижу ее. Любовь жестока и неумолима. Она бьет тебя. Пытает. Впечатывает твое лицо в зеркало и говорит тебе, что ты омерзительна и уродлива. Что никто больше тебя не захочет. Любовь стегает тебя ремнем до тех пор, пока каждый сантиметр твоего тела не начинают покрывать гигантские красные рубцы, делая твою кожу настолько чувствительной, что ты не можешь сидеть на протяжении нескольких дней.
По моему лицу стекали горячие слезы, мешая мне разглядеть Блейна. Но было слишком поздно их останавливать. Он открыл шлюзы моего терпения.
Он хотел всю правду. Хотел услышать причину моего сумасшествия. Что же, теперь он ее получил.
— Любовь насилует твою мать прямо перед тобой, пока она рыдает, говоря тебе, что мамочка в порядке, — хрипло прошептала я, мое горло душили годы сдерживаемых эмоций. — Она трогает тебя таким образом и в таких местах, где никогда не должна была бы, пытаясь уничтожить последние крупицы твоей невинности. Она убивает, калечит. После нее ты не подлежишь ремонту.
Я стояла перед ним, обнаженная и истекающая кровью. Моя поврежденная душа была выставлена перед ним напоказ, демонстрируя ему каждый свой уродливый шрам.
