Ознакомительная версия.
Наоми успокаивающе погладила Келси по руке. Она была удивлена и довольна одновременно.
— Дыши глубже, — посоветовала она. — Через пару минут все кончится.
— Хочу пожелать удачи двум очаровательным леди. — Гейб втиснулся между ними и поцеловал сначала Наоми, потом Келси. — Похоже, на наших с вами фаворитов принимают одинаково — семь к пяти, — прибавил он, рассматривая табло тотализатора. — Как вы посмотрите на то, чтобы победитель пригласил проигравших на ужин?
— А проигравший пусть поставит шампанское, — откликнулась Наоми, удостоив Гейба быстрой улыбки. — Я всегда предпочитала, чтобы за мое шампанское платили мужчины.
— Отлично, — пробормотала Келси и вдруг, вместо того чтобы вздохнуть полной грудью, как советовала Наоми, вовсе задержала дыхание. Лошади выходили на старт.
Рик Слейтер, стоя под прикрытием трибун, внимательно наблюдал за собственным сыном. Этот сопляк всегда был не промах насчет баб. Вкус у него, во всяком случае, есть. Как и у отца, с гордостью подумал Рик и хлопнул ладонью по оттопыренному заду своей белобрысой подружки, которую он подцепил в одном из баров предыдущей ночью. Несмотря на ранний час, девчонка снова была навеселе.
— Следи за номером третьим, — сказал он. — Я поставил на эту лошадку. И поставил немало.
Ударили в колокол. Кони вылетели из стартовых ворот и понеслись по треку. Блондинка завизжала от восторга и принялась громко болеть за номер третий.
Несмотря на то, что глаза его были надежно защищены зеркальными стеклами солнечных очков, Рик прищурился, глядя на трек. Местный фаворит принял резво и ушел вперед прямо со старта, прижав жеребца из Арканзаса к ограждению. Остальные лошади держались плотной группой, в которой трудно было разглядеть что-либо, кроме мельтешения ярких красок и стремительных ног, но Рик умудрялся не спускать глаз с номера третьего. Кобыла Канингема мчалась размашистым резвым галопом и на первом повороте отставала от лидера всего на длину шеи, но Гордость Виргинии совершил стремительный бросок полем и, покинув пелетон, начал настигать лидеров, сокращая разрыв и выбрасывая из-под копыт комья земли.
Рик не торопясь кивнул, и на губах его появилась кривая улыбка. Слейтеров Дубль сумел протиснуться на внутреннюю дорожку и вылетел на противоположную от трибун прямую, поравнявшись с ведущими, и зрители разразились приветственными Криками, в которых на мгновение утонул неистовый грохот копыт. На какое-то мгновение, достойное того, чтобы быть запечатленным на пленке, три лошади неслись буквально ноздря в ноздрю, синхронно выбрасывая вперед длинные сухие ноги.
Потом Горди, ответив на посыл жокея, начал понемногу уходить вперед. Сначала нос, потом шея, наконец полкорпуса. Пройден последний поворот, и три лошади пересекли финишную черту почти одновременно — Гордость Виргинии пришел первым, за ним Дубль. Третьей была Большая Шеба, уступившая вороному не больше фута.
Трибуны неистовствовали.
Рик запрокинул голову и хрипло рассмеялся.
— Мне везет! — прокаркал он, и блондинка обернулась.
— Но ведь третий номер не выиграл, — капризно сказала она и отпила большой глоток пива из бутылки, которую держала в руке. Рик снова рассмеялся и нащупал в кармане билет. Он поставил тысячу долларов на Гордость Виргинии.
— Это ты так думаешь, золотко. Интуиция еще никогда не подводила старину Рика!
— О боже! — воскликнула Келси, все еще прижимая ладони к губам. Когда лошади приближались к столбу, она едва не закрыла руками глаза и теперь была рада, что не сделала этого. — Он выиграл! Выиграл!
Звонко рассмеявшись, она обняла Наоми и повисла у нее на шее.
— Поздравляю! Горди выиграл! Так будет и на дерби, я чувствую это!
— Я тоже. — Наоми ответила дочери не менее крепким объятием, нимало не смущаясь десятков телекамер и взглядов множества репортеров, которые как по команде повернулись к ним. — Идем со мной на площадку для победителей. Круг почета мы сделаем вместе — я хочу, чтобы ты была рядом.
— Даже если бы ты не хотела, я все равно бы прошла с Горди! — Озорно улыбнувшись, Келси повернулась к Гейбу. Тот выглядел на редкость довольным для человека, чья лошадь только что проиграла почти полкорпуса.
— Твой жеребец отлично бежал, — заметила она.
— Спасибо, но ваш бежал лучше. — Он поймал Келси за заплетенные в косу волосы и несильно потянул. — … На этот раз, — уточнил Гейб. — Увидимся за ужином.
Радость победы, какой бы сильной она ни была, не могла отвлечь маленькую команду от насущных дел. Только после дерби они могли вернуться в Виргинию, пока же им предстоял переезд из Кинленда в Луисвилль.
Каждый рассвет, как и прежде, означал резвые работы на тренировочной дорожке, галлоны черного кофе, щелчки секундомеров в руках тренеров, которые наблюдали за тренировками, стоя у дальней бровки.
Вся разница заключалась в том, что это было дерби, и утренние тренировки перестали считаться частным делом. Конюшенные мальчики еще только продирали глаза, а теле — и фоторепортеры уже устанавливали вдоль трека свое оборудование. Телевидение, радио, газеты — все пытались предсказать исход скачек, и всем были нужны интервью со знающими людьми, эффектные снимки, репортажи о том, как идет подготовка.
А Келси знала, что нужно ей.
Мягкий вкрадчивый рассвет казался ей поистине волшебной порой. Туман, висящий над треком в эти ранние часы, заглушал громкие звуки, делал неясными фигуры коней и всадников, заставлял расплываться яркие цвета шелковых жокейских костюмов. Спаренные вышки ипподрома словно плыли в густой, молочно-белой пелене, парили ведра с горячей водой, откуда-то доносились утренние птичьи песни.
Весна уже давно хозяйничала в Луисвилле, но на рассвете было еще довольно прохладно; холодный воздух бодрил, обжигал легкие и заставлял дышать полной грудью. Разогретые галопом лошади буквально дымились, и к ним со всех сторон — словно пожарные, спешащие погасить пламя, — сбегались конюхи с теплыми попонами в руках. Тренеры брали своих подопечных под уздцы и вели шагом в паддок, и
Келси казалось, что скакуны не идут, а плывут в воздухе, словно воздушные шары или аэростаты.
Каждый из этих чистокровных коней был настоящим атлетом, бойцом, но, глядя на то, как легко эти полутонные создания балансируют на сухих, породистых ногах, не мудрено было позабыть, что они были рождены для того, чтобы бегать.
Скорее уж летать, стремительно нестись на широких и мощных крыльях, подобно сказочному Пегасу.
Из тысяч чистокровных жеребят, рождающихся ежегодно, лишь немногим избранным суждено было пройти по этой дорожке ранним майским утром, глотнуть сырого тумана, услышать пение птиц. И только один из них мог выйти в первое воскресенье мая на площадку для победителей, только один мог покрасоваться перед рукоплещущими трибунами в попоне, расшитой розами.
Ознакомительная версия.
