– Ничего не могу с собой поделать, но поверь, я очень ценю твое предложение.
В следующее мгновение Бо поспешно удалился.
У ворот его дома остановился лимузин. Водитель тотчас же выскочил, открыл заднюю дверцу, и из машины вышел Уокер, новый муж его матери.
Бо встревожился. Неужели что-то случилось с мамой? Он быстро опустил стекло.
– С ней все в порядке, – сообщил Уокер. – Я сяду в твою машину, если не возражаешь.
Этот человек явно привык добиваться желаемого.
– В чем дело? – спросил Бо, когда Уокер расположился на низком кожаном сидении «порше спайдера».
– Доброго тебе вечера, – проговорил Уокер с невозмутимым видом.
– Рад тебя видеть, – пробормотал Бо. – Хотя… Это не очень-то похоже на обычный дружеский визит.
– Тебе наносят так много дружеских визитов, что ты научился отличать обычный от необычного?
Бо нахмурился и проворчал:
– Да, ты меня поймал. Мне не наносят дружеских визитов. Никто.
– А может, они тебе не помешают, а? Ты ведь чувствуешь себя одиноким, верно?
Бо завел машину в просторный гараж, в котором стояли еще два «хороших автомобиля». Его отец, стоя на крыльце, обычно говорил: «Вот это – хороший автомобиль». И указывал на проезжавшую мимо дома в Бэттери эксклюзивную модель.
– Полагаю, здесь довольно тихо, – сказал Бо, открывая дверь дома перед незваным гостем. – Я все время занят, но был бы рад видеть здесь маму…
– Ладно, перестань. Мы оба знаем, что это будет гром среди ясного неба… – Уокер прошествовал мимо него – истинный джентльмен с Юга: бежевый льняной пиджак, хрустящая белая рубашка, красный шелковый галстук… – По крайней мере, при существующем положении вещей. Может быть, выпьем? Да и от стейка я бы не отказался.
– Да, конечно… – кивнул Бо.
Час спустя все приготовленное им было съедено. После чего Уокер проговорил:
– А теперь позволь объяснить, зачем я приехал.
На Юге так принято; следовало сначала накормить и напоить гостя, а потом обсуждать дела.
– Слушаю… – вздохнул Бо, не ожидая ничего хорошего.
– Ты ведь знаешь, сколько королевских особ веками женились по политическим мотивам?
– Да, сэр.
– То же самое происходит у нас, на Юге, в семьях истинных южан. Я не говорю, что это правильно или неправильно. Это просто факт. Твой отец и мать вращались в одном и том же кругу. И люди этого круга из соображений престижа и сейчас поступают так же, как и прежде.
– Знаю. Поэтому я и уехал.
– Я тебя не виню. Твои родители честно пытались выполнить свои обязанности в браке. И в конце они даже полюбили друг друга… как друзья, хорошие друзья. Но твой отец не сумел противостоять зову любви. Он, как правило, говорил, что Тула – «женщина на стороне», но люди, знавшие их обоих, не сомневались: их связывала настоящая любовь. Ни он, ни твоя мать, не хотели причинить тебе боль. Они старались сделать так, чтобы ты ни о чем не узнал. Но твоя мать… Она понимала твоего отца, потому что всю жизнь любила только меня.
Проклятье! Бо плеснул себе изрядную порцию виски и проворчал:
– Это не делает мое отношение к родителям…
– Позволь мне закончить, – перебил Уокер. Сделав короткую паузу, он продолжил: – Твои бабушка и дедушка считали, что моя родословная не вполне подходит для мужа твоей матери. И они сказали, что лишат твою мать наследства, если она выйдет за меня.
– Старые милые Нана и Попс? Черт побери!
– Люди живут в привычных для них рамках. Они искренне считали, что поступают правильно, ратуя за традиционные ценности.
– Но все это – прошлый век. Не понимаю…
– Я же не говорю, что это – правильно, – снова перебил Уокер. – Да, конечно, сейчас вы, молодые, пользуетесь большей свободой. Но тогда все было по-другому. И для меня было бы бесчестьем пойти против воли родителей женщины, которую я любил. Поэтому я намеренно устранился, чтобы дать твоей матери возможность забыть меня.
– Меня твой рассказ не впечатляет, – заявил Бо. – Родители должны были развестись и обвенчаться с теми, кого любили, а не продолжать мерзкий фарс. – Он тяжко вздохнул. – Не хотелось бы это говорить, но мои родители – пустые недалекие люди. У них нет инициативы. Я их не уважаю. Могу сказать больше: я их стыжусь.
– Попридержи язык! – В голосе Уокера зазвенела сталь. – Они не хотели, чтобы у тебя была неполная семья. Они принесли себя в жертву ради тебя.
Бо зло рассмеялся.
– Значит, это я виноват? Я не позволил им воссоединиться с теми, кого они любили? Хотя постой… Отец ведь виделся со своей любовницей каждую неделю…
Уокер покачал головой и проговорил:
– Тебя никто не винит. Ни в чем.
У Бо перехватило дыхание. Он вдруг вспомнил, как хорошо ему было у Тулы и Рикки и с каким нетерпением он ждал очередных выходных, чтобы погостить у этих людей. И вспомнил, как потом взахлеб рассказывал об их с Рикки приключениях, сидя за столом матери.
– Пожалуй, я виноват, – пробормотал Бо. – По крайней мере кое в чем.
– Нет. – Голос Уокера был тверд. – Став мужчинами, мы избавляемся от нелогичных чувств, обуревавших нас, когда мы были детьми. Да, они были, но важно эти чувства вовремя подавить. Иначе ты всю жизнь будешь использовать их для оправдания собственных ошибок. Недостатки и ошибки твоих родителей принадлежат только им. Они уже пережили их. Живи своей жизнью.
– Но ведь несправедливо, что мама терпела неверность отца в одиночестве. А я никогда не говорил ему…
– Она давно уже все расставила по своим местам. И вообще, кто ты такой, чтобы говорить ей, что она не может разобраться со своей собственной жизнью? А твоему отцу не надо было знать, что ты его прощаешь или не прощаешь. О том, что ты его любишь, он знал, а что не получил твоего прощения… Твой отец наверняка все понимал. Он не был глупцом. И он очень любил тебя – это я знаю точно. Мы часто говорили с ним.
Бо смотрел прямо перед собой – смотрел на стену, где в рамках висели его многочисленные награды и фотографии на благотворительных турнирах по гольфу, премьерах и прочих мероприятиях. Но там не было ни одной семейной фотографии.
Уокер откашлялся и снова заговорил:
– Неужели ты не понимаешь, что они нуждались в тебе не меньше, чем ты в них? Ты делал их лучше, чем они были без тебя. И они видели это. Возможно, они тогда были слабыми, пустыми, гордыми, надменными – по-своему, конечно. Но они любили тебя, парень.
Бо встал и отвернулся, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Но ничего не получалось – мысли разбегались и путались. Уокер тоже некоторое время молчал. Наконец – была уже почти полночь – он поставил свой стакан на стол и проговорил:
– Полагаю, тебе есть о чем подумать.
Бо сделал глубокий вдох и сказал:
