— О Господи, милая, мне и в голову это не приходило! — Он крепко стиснул ее в объятиях и зарылся губами в рыжие волосы. — Я чувствовал себя примерно так же. Я прекрасно понимал, что использовал мистические узы, чтобы привязать тебя, и ужасно боялся, что ты раздумаешь выходить за меня замуж, поскольку теперь эта связь разорвана. Как только ты стала так странно вести себя, я окончательно убедился в том, что ты переменила свое решение. Я не понимал, что происходит: с тех самых пор, как мы покинули тот проклятый остров и вернулись в Секуенс-Спрингс, ты совершенно перестала изводить меня своими придирками!
Верити так резко вскинула голову, что угодила ему по подбородку. Джонас скривился от боли, но Верити не обратила на это внимания. Она возмущенно и вместе с тем радостно смотрела на него.
— И это вся благодарность за мое деликатное обращение с тобой! Я ведь изо всех сил старалась щадить твое самолюбие. Думала, что ты нуждаешься в заботе и понимании. Я не знала, как ты воспринял потерю своего драгоценного таланта, и посчитала, что лучше на время оставить тебя в покое. Какая же я была дура, Джонас!
— Радость моя, как только ты перестала задирать меня, я решил, что что-то не так. — Он потер свой ушибленный подбородок.
— Ас той минуты, как ты перестал провоцировать меня при каждом удобном случае, я знала, что мне надо готовиться к худшему.
Он взял в ладони ее лицо.
— Ты права. Мы с тобой просто идиоты! Что ж, это не в первый и, наверное, не в последний раз. Но я клянусь, что люблю тебя всем сердцем. И ничто не может изменить этого. То, что я чувствую по отношению к тебе, ничуть не зависит от эзотерических уз. Не убедись я в этом раньше, я бы, наверное, понял это за прошедшую неделю. Ты хотела, чтобы я сделал выбор. Ну так вот, я бы ни за что на свете не согласился еще раз пережить то, что пережил за эти дни.
Верити взяла его за руки и улыбнулась, вложив в эту улыбку всю свою любовь.
— Так, значит, ты наконец-то сделаешь меня своей законной супругой? Он ухмыльнулся:
— Конечно, черт возьми! Как только мы купим кольца и получим разрешение на брак.
— А платье? — напомнила Верити. — Не забудь про платье!
Он взглянул на ее округлившийся живот. Джинсы на поясе уже не застегивались.
— Я же говорил, что нам следует поторопиться!
— Эй! — послышался из глубины коридора громовый голос Эмерсона. — Как вы там? Разобрались? Черт, холодновато здесь. Для беременной леди не очень-то подходящая погодка.
Верити невольно застонала, услышав раскатистый бас своего папаши, и уткнулась носом в куртку Джонаса.
— И что он так раскричался? Хочет, чтобы об этом узнала вся округа? Это же неприлично в конце концов.
Джонас усмехнулся:
— Будто ты его не знаешь. — Он взглянул на своего будущего тестя сквозь рыжие кудряшки Верити. — Не волнуйся, Эмерсон. Тебе не придется угрожать мне пистолетом, чтобы я женился на твоей дочери.
— Рад слышать. Похоже, вы немного запутались, и я всего лишь подтолкнул вас к тому, чтобы устранить всяческие недоразумения.
— Перестань, Эмерсон. Никто не поверит, что в этом есть твоя заслуга. Мы с Верити сами во всем разобрались. Иди и пропусти еще стаканчик. Ты устал с дороги.
— А вы куда? — поинтересовался Эмерсон.
— Домой. — Джонас взял Верити за руку и повел ее по тропинке, вьющейся между деревьями, к маленькому коттеджику.
Эмерсон, ухмыляясь, смотрел им вслед. Затем повернулся и направился в бар.
— Клемент, старина, — позвал он бармена. — Он сделал ей официальное предложение. А моя дочь согласна выйти за него замуж. Вытаскивай свою лучшую водку! Желательно русскую.
— Какая разница? — усмехнувшись, возразил Клемент. — Водка она и есть водка.
— Только свиньи в этом не разбираются. — Эмерсон снова уселся на вертящийся стул перед стойкой бара. — Зови сюда Гризвальдов да, пожалуй, и всех стальных. Я угощаю!
— Если Джонас когда-нибудь узнает, что ты побился об заклад насчет его сегодняшней помолвки с Верити, он с тебя три шкуры сдерет, Эймс.
Эмерсона явно оскорбило такое заявление.
— Это же просто игра «Угадай-ка», вот и все.
— Похоже, теперь мы будем играть в «Угадай день, когда на свет появится мой внук», — сказал Рик Гризвальд, появляясь в дверях.
Эмерсон широко ухмыльнулся:
— Неплохая идея. И как я сам до этого не додумался?
— Джонас!
— Что, любовь моя? — Джонас захватил губами сосок Верити и легонько укусил. Он почувствовал, как по телу ее пробежала дрожь. Сегодня ночью, занимаясь с ней любовью, он наверстал упущенное. Какая это была бесконечно длинная неделя! Они, конечно, довольно часто были близки и на этой неделе, но он никак не мог расслабиться и получить удовольствие.
Всю эту неделю он пребывал в отчаянии. Он считал, что сможет заставить Верити остаться с ним, лишь упрочив сексуальные узы между ними. А сегодня ночью ему хотелось в полной мере насладиться сознанием того, что он занимается любовью со своей будущей женой, не думая о том, что она может указать ему на дверь.
— Надо было сразу все выяснить, как только это произошло. — Верити запустила пальцы в его шевелюру, в то время как он запечатлел горячий поцелуй в ложбинке между ее грудей.
— Что произошло?
— Ну, то, что случилось в потайной комнате. Я знаю, тебя очень угнетало то, что ты больше не обладаешь исключительным даром, но мне не хотелось поднимать этот вопрос, пока ты не придешь в себя. Я ждала, когда ты сам расскажешь мне о своих проблемах.
— Я боялся заговорить об этом, поскольку не знал, как ты к этому отнесешься. — Он очертил пальцем плавный изгиб ее бедер. — Я тебе уже говорил: я до смерти пугался, как только ты пыталась заговаривать о наших с тобой отношениях.
— Не понимаю, что в этом такого? Нам нужно чаще обсуждать такие вопросы. Давай начнем прямо сейчас.
Джонас поднял голову, глаза его в темноте поблескивали.
— Дискуссии по поводу наших отношений выбивают меня из колеи. По мне, так лучше заниматься любовью, чем говорить об этом.
— Теперь ты видишь, к чему привела подобная тактика, — ловко ввернула она. — Мы постоянно занимались сексом, но наши отношения были на грани краха, потому что ты не открылся мне и не рассказал о своих тревогах.
Джонас решил посмотреть, не утихомирит ли ее его признание собственной вины.
— Это я виноват. Надо было все тебе рассказать. Я просто струсил, лапочка моя. Прости меня. — Он запустил пальцы в гнездышко мягких волосков в самом пикантном месте и вдохнул ее запах.
— О, Джонас, не ты один виноват в этом, — смилостивилась Верити. Она нежно улыбнулась, в глазах ее сияла любовь. — Я представляю, как тебе было тяжело. На тебя столько всего навалилось, что удивительно даже, как это ты не впал в депрессию или не сотворил чего с собой.
