Словно прочтя ее мысли, Эд включил сигнал поворота и свернул с шоссе на примыкающую к нему асфальтированную дорогу.
– Уже скоро? – прокричала Кендис.
В ответ Эд кивнул, но ничего больше не прибавил, и Кендис снова стала смотреть по сторонам. Они ехали через какой-то поселок, и она гадала, который из коттеджей принадлежал когда-то тетке Эда. Может, вон тот, с красной черепичной крышей? Или тот, облезлый, сплошь заплетенный разросшимся плющом? Эд ничего не рассказывал ей о доме, и Кендис даже не знала, большой он или маленький, старый или, наоборот, недавно построенный. Между тем поселок остался позади, и Эд неожиданно свернул с асфальта на узкую грунтовую дорогу, которая убегала куда-то под сень раскидистых грабов. Примерно мили полторы они ехали с черепашьей скоростью, подпрыгивая на каждом ухабе, пока не миновали ржавые железные ворота. За ними началась посыпанная гравием дорожка, которая шла чуть-чуть под уклон. Ярдов через двести машина повернула – и Кендис наконец увидела дом.
Невысокий, крытый соломой коттедж стоял немного боком к подъездной дорожке, словно стесняясь малознакомых людей. Стены его были выкрашены в теплый персиково-желтый цвет, рамы и ставни были темно-синими, почти фиалковыми, а перед деревянным крыльцом в ярко раскрашенных глиняных горшках росли крупные турецкие гвоздики.
– Какая красота! – вырвалось у Кендис. – Он похож на сказочный домик фей!
– Что-что? – переспросил Эд и, выключив двигатель, огляделся с делано равнодушным видом. – Ах, ты об этом… Разве я не говорил – моя тетка была известной художницей и любила, чтобы вокруг все было ярко, красочно. «Терпеть не могу беленые стены и красную черепицу» – вот как она говорила. Оранжевый, желтый, лимонный – это были ее любимые цвета. – Эд обошел машину и открыл перед Кендис дверцу. – Ну вот, мы и приехали. Проходи в дом – взгляни на него изнутри.
Парадная дверь открывалась в небольшую прихожую, отделанную мореным дубом. С низких стропил свисали букеты сухих цветов.
– Как видишь, он не рассчитан на слишком высоких гостей, – пошутил Эд и посмотрел на Кендис, которая заглядывала в вымощенную каменными плитами кухню. – Ну как, нравится?
– Очень, – честно призналась Кендис. Она вошла в кухню, стены который были выкрашены экстравагантной оранжевой краской, и провела рукой по деревянной столешнице рабочего стола. – Когда ты сказал, что унаследовал от тетки дом, я представляла себе… нечто совсем другое. Более простое, может быть. Стандартное. Заурядное.
– Я жил здесь одно время, – сказал Эд. – Когда мои родители разводились. Помню, я часто сидел у окна в гостиной и играл со своими игрушечными паровозиками. Это было не самое лучшее время в моей жизни. Впрочем, у тетки мне нравилось.
– А сколько тебе тогда было лет? – спросила Кендис.
– Десять. – Эд покачал головой. – Я прожил здесь несколько месяцев, а потом меня отправили в пансион.
Он отвернулся и стал смотреть в окно. Где-то в глубине дома уютно тикали часы, за окном зеленел сад, и было тихо, как может быть только за городом, далеко от шоссе. Через плечо Эда Кендис видела крошечную пичужку, озабоченно выклевывавшую что-то из большого глиняного горшка, разрисованного красными и желтыми цветами.
– Как ты думаешь, сколько за него дадут? – спросил Эд, снова поворачиваясь к ней.
– О нет, не продавай его! – воскликнула Кендис.
– Что же мне, стать фермером и поселиться в этой глуши? – поинтересовался Эд.
– Вовсе не обязательно жить здесь постоянно, – возразила Кендис. – Ты мог бы сохранить его для…
– Для уик-эндов? Представляю: два часа тащиться в пятницу вечером по шоссе, застревая в бесконечных пробках, чтобы потом тупо сидеть перед телевизором и стучать зубами от холода? Нет уж, уволь…
– Как хочешь. Это ведь твой дом.
Кендис посмотрела на висевшую на стене вышивку в деревянной рамке. Красными нитками по серому были вышиты слова: «Любовь в разлуке сильнее». Чуть ниже – тоже в рамке и под стеклом – висел детский рисунок акварелью: три жирных гуся на изумрудно-зеленом лугу. Приглядевшись, Кендис заметила в левом нижнем углу надпись, сделанную взрослым, очевидно, учительским почерком: «Э. Эрмитедж, 4 кл.».
– Ты никогда не говорил мне про… про это, – пробормотала Кендис. – Я не знала, что это было так… так… – Она беспомощно развела руками.
– Ты не спрашивала, – ответил Эд, продолжая смотреть в окно.
– Интересно, что там с моим завтраком, – пробормотала Мэгги, приподнимаясь на локте.
Джайлс лениво потянулся и приоткрыл один глаз.
– Ты хочешь еще и завтрак?
– А ты как думал? Нет, так легко ты не отделаешься! Мэгги села, давая Джайлсу возможность встать с кровати, потом снова откинулась на подушки. Блаженно щурясь, она смотрела, как он натягивает майку и джинсы. Просунув в штанину ногу, Джайлс неожиданно замер.
– Нет, ты только посмотри на это! – воскликнул он. Мэгги снова села на кровати и, проследив за его взглядом, увидела, что Люси преспокойно спит на ковре.
– Что ж, очевидно, мы ей не помешали, – заметила она, усмехнувшись.
– Может быть, она вообще предпочитает спать на полу? Интересно, зачем мы тогда покупали ей такую дорогую кроватку?
Джайлс на цыпочках прокрался к журнальному столику и, взяв с него поднос, протянул Мэгги.
– Прошу, мадам…
– Кофе совсем холодный, – немедленно заявила Мэгги. – Я такой не пью.
– Управляющий приносит свои глубочайшие извинения и заверяет, что подобное больше не повторится. Пожалуйста, попробуйте этот свежайший апельсиновый сок и круассаны от нашего лучшего повара. Еще раз извините, мадам.
– Гм-м… – Мэгги пригубила сок. – Я требую в качестве компенсации ужин на двоих в ресторане. В каком – я сама выберу. Лучше соглашайтесь, а нет – пеняйте на себя!
– Разумеется, мадам. Управляющий с удовольствием пойдет вам навстречу. «Клиент всегда прав, даже если он не прав» – таков наш девиз.
Джайлс взял кофейник и вышел из комнаты, что-то тихонько мурлыча себе под нос, а Мэгги взяла круассан и, разрезав его вдоль маленьким серебряным ножичком, густо намазала обе половинки джемом. Снова сложив их вместе, она откусила большой кусок и подумала, что уже давно не завтракала с таким аппетитом. И никогда еще такая простая еда не казалась ей столь вкусной. Должно быть, усталость подействовала и на ее вкусовые рецепторы тоже, но отдых снова вернул их к жизни.
– Ну вот, так-то лучше, – сказал Джайлс, возвращаясь в комнату и садясь на кровать. – Как ты считаешь?
– Угу, – согласилась Мэгги и, отпив апельсинового сока, откусила еще кусок круассана с джемом. Когда она ставила стакан обратно на поднос, луч солнца отразился в стекле, и во все стороны брызнули оранжевые зайчики. Сладкий джем, свет и тепло – именно так Мэгги представляла себе счастье! Взгляд ее упал за окно, где зеленели освещенные солнцем поля. Это был настоящий английский рай, и Мэгги вдруг захотелось отправиться на прогулку.
