нахмурился я, но так и не понял о ком речь, хотя прозвучало так, будто я ее точно должен знать.
– Иноземцева. Твоя студентка, которая моя помощница. Правда, уже бывшая помощница. Нужно будет после праздников найти ей замену.
– Жильцова, – кивнул я, поняв о ком речь. – Эта девчонка умеет вывернуть мозг.
– Не мозг. Скорее душу, – задумчиво протянула София и, глядя прямо перед собой слегка размытым взглядом, руками показала у солнечного сплетения будто раскрывает свою грудную клетку. – Она как-то так ненавязчиво, будто ей вообще пофиг, влезает тебе в душу, переворачивает и показывает ее тебе в том ракурсе, в котором ты ее не видел. И доверяешь же ей, хоть и злишься, и ненавидишь ее в этот момент. И, самое интересное, никак не можешь перестать ее слушать, а ведь говорит-то она абсолютно очевидные вещи, о которых я и сама все прекрасно знаю и понимаю, но у нее как-то всё это в лоб и наотмашь.
Молча и согласно кивал. В принципе, даже называя Жильцовой в сердцах сукой, я испытывал рядом с ней ровно то же самое, что и София. Но, похоже, выводила она меня из себя, все же, гораздо мощнее, чем делала это с Софией.
– Сейчас. Секунду, – внезапно сорвалась девушка с места и вылетела в прихожку, где псы почти сразу издали неясные возмущенные звуки.
Неужели воспоминания о Жильцовой настолько затронули ее, что она сейчас убежит домой, чтобы запереться там и крепко о чем-нибудь подумать?
– Вот, смотри, – к моему облегчению София вернулась и принесла что-то в руках, похожее на коробок спичек. – Тася мне подарила перед тем, как уехать.
На стол передо мной легла коробка из светлого дерева, а на ней была выжженна уже знакомая мне надпись «Забыть = предать» и мелкий цветок ромашки над мягким знаком.
– Похоже, Жильцова решила не сильно заморачиваться с новогодними подарками, – хмыкнул я. – Мне она подарила почти такую же.
– Правда? – взметнулись брови девушки вверх. – Покажешь?
– Честно говоря, я не помню, где она. Либо в кармане пальто, либо в рабочем портфеле.
– Принести?
– А она прям сильно нам нужна? – поморщился я, но, посмотрев в глаза цвета охры, в которых застыла мольба, сдался, сокрушенно вздохнув. – Ладно. Принеси мне, пожалуйста, портфель. Скорее всего коробка там. Портфель должен быть в комнате, где-то на полу возле тумбочки.
– Сейчас.
Довольно скоро на колено моей больной ноги лег черный портфель, из которого я вынул ту самую маленькую деревянную коробочку с позолоченной надписью.
– Для тебя Тася сильнее заморочилась, – иронично подметила София, сравнив наши коробочки.
Моя – из темного дерева с золотыми буквами, а ее из светлого с выжженными буквами и цветком.
– Ромашку тебе она тут тоже не просто так сделала. Значит, и для тебя тоже заморочилась. Значит, какой-то индивидуальный подход тут все же есть.
– Возможно.
Глядя на коробочки, неосознанно провел подушечкой большого пальца по своему обручальному кольцу.
– Я тоже об этом постоянно думаю, с тех пор как Тася вручила мне эту коробку, – словно для большей убедительности София прокрутила на безымянном пальце правой руки свое золотое кольцо. – Но так страшно, – выдохнула она тихо-тихо. – Будто кожу с себя снять.
– Я об этом не думал вообще, но схожие ощущения имеются.
– Ты не думал, зато уже очень много сделал. Поговорил, собрал и увез вещи…
– …Убрал зубную щетку, – дополнил я список.
– Видишь? – грустная улыбка коснулась глаз девушки. – А я из всего смогла только вещи собрать, но все так же держу их в шкафу.
– А что насчет «стула»? Так и не поговорила?
– Нет, – поджала губы. – Не получается. Хотя, с каждым разом, вернее, с каждой попыткой кажется, что получается все лучше, даже с учетом того, что разговор так и не клеится.
– Мой силуэт в ночи – в силе, если тебе это нужно.
В уголке красивых губ застыла улыбка.
– Ты предлагаешь это только потому, что на сломанной ноге далеко не уйдешь?
– Просто, от души. Вдруг для тебя это важно.
– Об этом я тоже, кстати, очень много думала. Но ты знаешь, Паша… – задумавшись, София придвинула к себе свою коробочку, открыла ее как шкатулку и начала медленно вращать между пальцами. Повторил за ней, но лишь для того, чтобы убедиться в том, что и моя коробочка тоже пуста. – Я подумала, что это, наверное, ужасно – разговаривать с любимым мужем, отцом моего ребенка, пользуясь другим мужчиной. Сам подумай: я буду говорить о любви, плакать, говорить о том, как скучаю и всё это другому мужчине, но при этом обращаясь к своему мужу. Мне кажется, эта ситуацию неприемлема, постыдна и неудобна для любой из сторон. Но я обязательно наберусь смелости.
– Могу попросить тёщу, чтобы она дала тебе номер своего психолога. Я им не пользовался. Тёща у меня сама тот еще спец полоскать мне мозги, но, если верить ей, то психолог ей помог. Взять номер?
Узкое плечико неопределенно дернулось. Секунды тяжелой задумчивости, казалось, тянулись бесконечно долго.
– А, давай! – выдохнула София решительно и выпрямила спину. – Может, действительно, с помощью специалиста мне будет гораздо проще вырваться из этого омута и разобраться в себе? Может, мне действительно нужен мощный направляющий маяк? Все-таки, три года уже прошло, а ситуация не сильно меняется. Хотя, ты знаешь, с твоим и Катиным появлением в моей жизни и появлением в ней щенков, всё стало казаться как-то проще, ярче, что ли. Будто меня впервые за три года вывели из тесного шкафа на прогулку.
– Знаешь, – опустил я взгляд на свое обручальное кольцо и прогнал его по фаланге туда-обратно. Почти снял. Держалось оно очень свободно. – Я только сейчас понял, что этот год, который тянулся для меня бесконечно долго, на самом деле довольно быстро пролетел. Меня как в центрифуге прокрутило, выжало все и выкинуло нахер.
– И что ты чувствуешь теперь?
– Не знаю. Пустоту – точно, и, наверное… страх. Да. Пожалуй, мне страшно, – кивнул сам себе. – Но, знаешь, это такой страх… он, как предчувствие чего-то. Покалывает на кончиках пальцев.
– И хочется и колется?
