Я смотрю на него через зеркало.
— Нет.
Шлепок.
Я задыхаюсь, когда жжение регистрируется в моей сердцевине и распространяется на все тело. Срань господня. Этот ублюдок только что отшлепал мою киску?
Да, отшлепал, и это так больно, что, кажется, я немного кончила. Какого черта со мной не так?
— Попробуем еще раз. Скажи.
— Я не хотела тебя, ты с ума сошел? — рычу я.
— Тогда скажи, что ты моя.
— Нет.
Шлепок. Шлепок. Шлепок
Прерывистый всхлип, смешанный со стоном, эхом отдается в воздухе, и я понимаю, что он мой, когда оргазм угрожает взять меня в заложники.
— Ты капаешь мне на руку и на ковер, детка. Возможно, нам стоит изменить метод наказания, если ты получаешь от этого слишком много удовольствия. А теперь скажи что-то одно.
Я задыхаюсь, встречая его взгляд в зеркале, затем медленно опускаю голову и качаю ею.
На этот раз шлепки продолжаются так долго, что я думаю, что потеряю сознание от смеси удовольствия и боли.
— Блядь, скажи это, Глиндон.
— Я хотела тебя, — плачу я. — Я не понимаю почему, но я хотела тебя, ты, гребаный ублюдок.
— Вот. — Его голос темнеет, когда он медленно, но глубоко входит в меня, и этого достаточно, чтобы перевести меня через край.
Мои вздохи и стоны сливаются в симфонию наслаждения, которая и близко не сравнится с его хаотичным насилием.
Он будет моей смертью.
В прямом и переносном смысле.
— Не переставай рисовать, мой маленький кролик. Покажи мне, что эти руки могут пока ты заполнена моим членом.
Я рисую хаотично, в том же ритме, в котором он трахает меня. Глубоко, грубо, и настолько неуправляемо, что я едва могу дышать.
Никогда бы не подумала, что секс может быть таким животным, таким совершенно безумным.
Он разрушил мое представление о сексе.
Я не думаю, что когда-нибудь смогу найти удовольствие, если меня не задушат, не повалят на землю и не потребуют, чтобы я не имела права голоса.
Я не думаю, что когда-нибудь смогу наслаждаться этим с кем-то, кроме Киллиана.
Потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, я доверяю ему. Ему нравится причинять мне боль, но он не хочет сломать меня.
Он всегда говорил, что хочет бороться со мной, доминировать надо мной, удерживать меня и добиваться своего, но он также получает удовольствие от того, что я наслаждаюсь каждой секундой этого.
Я вот-вот снова кончу, я чувствую это. Я чувствую вкус в воздухе с каждым прерывистым вдохом и выдохом. Мое тело подстраивается под его, под то, как он раздвигает мои ноги и скользит моей влагой от места нашего соединения к моей задней дырочке.
— Что делать, детка? Я думаю, твоя попка сейчас чувствует себя обделенной. Мы не можем позволить ей пропустить удовольствие, нет?
Стон — это все, что я могу выпустить, потому что я вот-вот снова упаду. Как раз когда я на грани, он вытаскивает свой член из меня.
Мой стон разочарования эхом отдается в воздухе, а ублюдок имеет наглость хихикать.
— Не будь жадным кроликом. Мы должны и твою задницу немного поласкать.
Он толкает меня на четвереньки, но я все еще держу карандаш на бумаге. У меня все сжимается внутри, когда он раздвигает ягодицы и вводит два пальца внутрь. Я прикусываю губу, привыкшая к подобной игре, когда он входит в меня. Только теперь он добавляет третий палец и растягивает мою заднюю дырочку до тех пор, пока переизбыток ощущений не разрывает меня на части.
Другая его рука скользит по моему возбуждению к заднице снова и снова, пока я не начинаю извиваться и бить бедрами. В тот момент, когда я думаю, что кончу от того, как он растягивает меня, его пальцы исчезли.
— Это может быть больно. — Его член проскальзывает между ягодицами и входит внутрь одним движением.
Я физически дергаюсь вперед со стоном, слезы проливаются на ковер. Это слезы облегчения, понимаю я. Я определенно сломлена, потому что испытываю огромное облегчение от того, что он не успокоился.
И я плачу сейчас от боли и ощущения того, что я полностью в его власти, что я не могу найти выход.
— Шшш, расслабься. Не выталкивай меня. — Он покачивает бедрами и делает неглубокие толчки, которые вновь пробуждают мое прежнее возбуждение. Я покачиваю бедрами, выгибая спину. — Вот, это моя гребаная девочка.
Он находит свой ритм и вколачивается в меня с настойчивостью, которая пробирает меня до костей. Каждое мое существо настроено на него, на его мощь, на его силу.
И я не могу убежать от него, я понимаю.
Хуже всего то, что я не думаю, что хочу сбежать.
Может быть, в глубине души я никогда и не хотела.
— Твоя задница так же хороша, как и твоя киска, детка. Чувствуешь, как она заглатывает мой член? — Он немного выходит, затем снова входит. — Ты принадлежишь мне. — Толчок. — Эта задница принадлежит мне. — Он вводит три пальца в мою киску. — Эта киска тоже моя. — Он хватает меня за челюсть и вводит указательный и средний пальцы между моих губ. — Этот рот первый стал моим. — Оставшимися пальцами он поднимает мою челюсть вверх, так что я уставилась в зеркало, затем он тянет меня так, что я прижимаюсь спиной к его груди, и его зубы прикусывают мочку моего уха, прежде чем он пробормочет мрачные слова. — В следующий раз, когда ты скажешь, что того, что я предлагаю, недостаточно, я хочу, чтобы ты вспомнила этот вид. Я хочу, чтобы ты помнила, как каждая часть тебя, блядь, моя.
Со мной покончено.
Я не протяну.
Я не могу.
Он заполняет меня так, как я никогда раньше не чувствовала, и это не только физически. Я готова ко всему остальному. И я свободна.
Я смотрю на него в зеркало, когда оргазм захлестывает меня.
Это больше, чем оргазм. Это разрушительная сила, и я разлетаюсь от нее на куски.
— Чертовски красивая, — ворчит он, бросая меня обратно вниз, так что мое лицо касается пола, и хватает меня за волосы. — Сейчас ты будешь очень хороша для меня, чтобы я мог наполнить тебя своей спермой, детка.
И затем он трахает меня дальше и дальше, пока я не могу больше терпеть, пока мои вздохи не становятся неслышными, а громкие не переходят в тихие стоны.
Тогда он кончает. По всей моей заднице, затем размазывает ее по бедрам, спине и везде, куда может дотянуться.
Он метит меня, понимаю я. Каждую часть меня.
— Я знал, что из тебя получится шедевр, маленький кролик.
Я смотрю на то место, куда он указывает, сквозь затуманенное зрение, и мои глаза расширяются, когда я вижу, что я нарисовала.
Сквозь размытые линии и резкие тени объект виден четко.
Это мы. Обнаженные, соединенные и абсолютно ужасающие.
И... мы тоже правы.
— Да. — Я улыбаюсь сквозь дымку. — Шедевр.
Я вот-вот упаду, но он ловит меня и несет на руках. Его губы встречаются с моим лбом, и я замираю.
Одинокая слеза скатывается по моей щеке, потому что я знаю, что этот тип навязчивой и интенсивной связи — единственное, что он может предложить.
Он будет трахать меня, ловить, пока я не упала, и целовать мой лоб, но он никогда не полюбит меня.
А я всегда буду хотеть этого.
Глава 33
Астрид
Зловещий сон вырывает меня из глубокого сна.
Я просыпаюсь, обливаясь потом, и обнаруживаю, что меня обнимает массивное тело.
Мое сердцебиение медленно приходит в норму, когда я смотрю на спящее лицо моего мужа и вдыхаю его дыхание.
Подсознательно я протягиваю руку и поглаживаю несколько непокорных волос со лба. Как жаль, что ни у кого из наших детей нет такого оттенка яркого блонда, за исключением естественного балаяжа Глин.
Ужас постепенно утихает, чем больше я прикасаюсь к нему и погружаюсь в его присутствие.
Я живу с этим человеком уже тридцать лет, а он все еще вызывает трепет в моей груди и замирание в животе.
Когда я вспоминаю, как впервые встретила его — точнее, привлекла его внимание — на вечеринке, на которой я даже не хотела быть, мне кажется, что это было вчера.
