хищником вдвое старше тебя. Я не хочу, чтобы ты испытала нечто ужасное.
Она повесила голову.
— Я тоже, но ничто не стоит того, чтобы мы умирали из-за этого.
Пытаясь скрыть свое разочарование, я мягко сжимаю ее плечи. Я знаю, что она имеет полное право бояться, но мне все равно неприятна мысль о том, чтобы сдаться без боя.
— Мы ценны для них живыми, а не мертвыми, — говорю я.
По прищуренному лицу Софии я понимаю, что не собираюсь ее переубеждать.
— Нам нужно пройти через этот ад, а когда мы окажемся дома, возможно, мы сможем найти выход, — умоляет она. — Если мы сможем передать сообщение Максиму Белову, он ведь сможет нам помочь?
Мои руки дрожат, а на коже выступает холодный пот. Я не скажу Софие, что их жизни тоже в опасности, потому что эта мысль повергает меня в отчаяние. Это уничтожит все силы, которые у меня остались.
Я улыбаюсь и киваю, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Я беру ее руку в свою.
— Ты права. Мы сильные. Нам нужно пережить сегодняшний день, а потом мы придумаем, как сбежать. — Я не уверена, что верю своим словам, но обнадеживающая ложь лучше жестокой правды.
София испускает дрожащий вздох.
— Нам нужно готовиться. Обещай мне, что не будешь делать ничего безумного. Просто береги себя. Не убивай себя.
— Обязательно. Обещай, что сделаешь то же самое. — С полуулыбкой я добавляю: — Но если у тебя будет возможность отрезать Сергею яйца во сне, сделай это.
Она хихикает.
— Не знаю, как ты меня сейчас смешишь, но я люблю тебя за это. — София крепко обнимает меня, и ее объятия говорят все, что не могут сказать слова.
Роман
Когда наш вертолет приземлился на уединенной южной оконечности Санторини, перед нами открылся остров, залитый голубым и белым светом.
Виктор, Павел и Николай сразу же принялись за работу, превращая наше убежище в командный центр, оборудованный ноутбуками, спутниковой связью и мониторами для съемок с беспилотников. Кухонный стол завален различным огнестрельным оружием и тактическим снаряжением, которое мне следовало бы разобрать, но я слишком взвинчен, чтобы сосредоточиться на чем-то одном.
Мысли о Лизе и о том, что она, должно быть, переживает, грызут мою душу. Хотелось бы иметь план получше, способ дать ей понять, что я еще жив, но у меня ничего нет. Моя единственная стратегия — уничтожить Анатолия и всех, кто с ним связан.
К черту. Мне нужно хотя бы сделать себя полезным. Я начинаю собирать арсенал, который мы возьмем с собой, но когда я в третий раз неправильно пересчитываю патроны, Павел бросает обеспокоенный взгляд через всю комнату.
— Мы справимся, — заверяет он меня. — Выйди на улицу, покури. Мы скоро выдвигаемся, и тебе нужно быть во всеоружии.
Николай, занятый настройкой монитора, выпрямляется, достает из кармана куртки фляжку и протягивает ее мне.
— Спасибо, друг. — Я принимаю флягу.
Доверие — это не то, что я легко даю, особенно тому, с кем только что познакомился, но, учитывая обстоятельства, у меня нет выбора. У нас общий враг, а в этом мире этого часто бывает достаточно, чтобы сделать кого-то союзником, по крайней мере, на данный момент.
Лиза находится где-то на этом острове — так близко, но в то же время она может быть и в другом мире.
Анатолий будет страдать за каждый совершенный им развратный поступок, но если он хоть как-то навредил Лизе или Софие, клянусь, я сам вырву ему горло. Я буду мучить его несколько дней, наслаждаясь его криками, как кошка, играющая с мышкой, пока он не начнет молить о пощаде, которая никогда не настанет.
Черт. Мои мысли снова стали мрачными. Я трясу головой и делаю глубокий глоток из фляжки, алкоголь едва сглаживает зазубрины на моих нервах.
Виктор выходит, держа в руках спутниковый телефон.
— Максим. — Он протягивает мне телефон. — Он только что приземлился в Москве.
— Bratan, — отвечаю я, мой голос напряжен от волнения. — Вы с Кирой в порядке?
Он ворчит — звук тяжелый от усталости.
— Мы в порядке, благодаря всем вам. Наши люди уничтожили всех охранников Анатолия еще до того, как наш самолет коснулся земли. Это была чертова кровавая баня на асфальте, — сообщает он с мрачным удовлетворением. — Сомневаюсь, что нас снова примут в московском аэропорту.
Я почесываю голову и смотрю на лазурное море.
— Возможно ли, что кто-то предупредит Анатолия?
Максим насмехается.
— В живых не осталось никого, кто мог бы ему доложить, но в любом случае мы со своей стороны все уладим. Не беспокойся о том, что происходит здесь. Сосредоточься на том, что тебе нужно.
Черт, легче сказать, чем сделать. Максим не знает всего, что произошло между мной и Лизой, и сейчас не время ему об этом рассказывать.
— Как Кира? — спрашиваю я.
— Она вне себя от беспокойства за Лизу. Мне это не нравится. Это нехорошо для ребенка.
— Скажи ей, что я не покину остров без Лизы. Я умру, прежде чем позволю чему-то случиться с ней.
— Она это знает. Мы оба знаем. — На другом конце линии повисло тяжелое молчание. — Полагаю, в этой истории есть что-то еще.
Я закрываю глаза и шагаю по маленькой каменной дорожке перед коттеджем. Я не знаю, откуда и что он знает, но когда придет время, я должен буду ему все рассказать.
— Есть, — признаю я. — Нам нужно многое наверстать.
Максим прочищает горло.
— Прежде чем я отключусь, что там с Николаем Жуковым? Ты ему доверяешь?
Я делаю паузу, мой взгляд перемещается внутрь, чтобы увидеть, как Николай вместе с Виктором настраивает компьютерные мониторы.
— Я доверяю ему достаточно, чтобы довести эту миссию до конца. Когда все будет сказано и сделано, он займет свое законное место главы Братвы Жукова, и ему придется решать, останется ли он нашим союзником или станет врагом.
— Если у него есть хоть полмозга, а похоже, что есть, то он останется на нашей стороне, — замечает Максим.
Николай определенно умен, но, насколько я могу судить, он лишен эмоций. Какой бы ни была история его семьи, Николай не проявил ни капли раскаяния по поводу того, что вышиб мозги своему брату, хотя это было заслуженно.
— Я отпущу тебя. Будь умницей. Не позволяй эмоциям затуманить твои суждения. У тебя есть работа, которую нужно выполнить.
Грудь сжимает глубокая, тревожная боль. Это не обычная миссия. Сегодня на карту поставлено все. Если я справлюсь, то уйду с любимой женщиной. Но если я провалюсь… Черт, я не могу позволить
