Его родители тоже не отпускали меня так просто! Целые ночи подряд мы дискутировали вчетвером — Гермес, маман, Фаусто и я — в курительном салоне в Шантийи, но это ни к чему не привело. Я хотела уйти. Отказалась от всего: содержания, квартиры, своей доли прибыли. Хотела забрать только то, что принесла с собой, и получила это. Плюс старинную музыкальную шкатулку с синей птичкой-колибри. Фаусто подарил мне ее на память.
Что там еще произошло?
Ганимед так и не обручился. За неделю до помолвки он удрал с другом в Ниццу. Вернулся только на Рождество. Три месяца никто не знал, где он. Папа милостиво принял его обратно. Теперь он живет, как прежде.
Боб снова улетел в Нью-Йорк.
Попрощался со мной по телефону, я пожелала ему счастья. Люциус Хейес приезжал в конце августа в Париж и преследовал меня две недели. Но у меня больше не было желания, связь с ним лишена всякого смысла.
Чтобы уж ничего не утаивать — я еще раз спала с Люциусом. В прошлом году на Троицу, когда Фаусто долго не показывался, перед одиозной поездкой в «Еловый дом». Я пошла к нему в отель. Люциус был сама предупредительность, не торопился, старался изо всех сил. Но я его больше не могла выносить!
Его тело было мне хорошо знакомо, он не причинял мне боли. Но я не испытывала ни малейшего желания), а самое ужасное — его запах изо рта!
Мне были противны его поцелуи. Его вздохи дурно пахли. Я задерживала дыхание, чтобы не вдыхать их. В конце концов я пролежала без сна до пяти утра, пока мне не надоело, попрощалась и ушла.
И раз уж заговорила на эту тему: мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы прийти в себя после Фаусто, чем я думала.
После Боба я не подпустила к себе ни одного мужчину. С 23 августа я не делила ни с кем свою постель. Так продолжается уже пять месяцев. Я истосковалась по мужчине! Каждую ночь меня посещают эротические видения. Я постоянно в кого-то влюбляюсь, мысленно совращаю его, провожу с ним воображаемые уик-энды в постели — но стоит ему протянуть в реальной жизни ко мне руку, как я обращаюсь в бегство! Сама не могу этого понять.
Моя квартира готова. Фриз получился роскошный. У меня потрясающая кровать с балдахином — цветущая беседка, обтянутая лучшим набивным ситцем, с растительным узором. Освящена она так и не была! Напротив, на этом острове сладострастия я провожу самые одинокие ночи в своей жизни.
Но я ведь слишком молода, чтобы оставаться одной! Когда это наконец кончится?
Как я уже сказала, личная жизнь у меня полностью отсутствует. Как женщина я не существую. Зато в профессиональном плане все грандиозно!
Наш золотисто-голубой номер-люкс для кинозвезды произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Все еженедельники сфотографировали его и дали репортажи. Это было в октябре. С тех пор мы не знаем отбоя от заказов. Потом я выиграла премию за свой дизайн столовых приборов, а в декабре еще одну — за кофейную чашку с двумя блюдцами. Фото моих эскизов обошли весь мир. Сейчас у нас одновременно шесть объектов: еще один номер-люкс в отеле, две большие квартиры, два офиса. И три безнадежные комнаты в старом доме без кухни и ванной, которые я должна превратить в уютное гнездышко.
Планы я быстренько начертила еще утром у себя дома. В этих трех комнатах всего тридцать квадратных метров. Но в отличие от многих коллег, которых воодушевляют только огромные пространства, меня это интересует не в меньшей степени! Именно в малом проявляется талант.
Я всегда нахожу место для ванной комнаты, с большой ванной там, где другие видят от силы душ. А если квартира действительно крошечная, я перехожу на «лодочную архитектуру», использую каждый миллиметр и проектирую настоящий кукольный дом, как на яхте высокого класса, со всеми атрибутами. Тут мне почти нет равных!
Итак, у нас шесть объектов. Если получится с отцом Поля, к этому может прибавиться еще и норманнский дворец! Во всяком случае, я смотрю на вещи оптимистически. Впрочем, жизнь может преподнести любые сюрпризы.
Поместье президента Валентена лежит неподалеку от Живерни, загородного дома Клода Моне. Здесь еще нет фахверковых домов, которые встречаются севернее, здесь стоят импозантные, внушительные родовые гнезда из серого камня. Я примерно подготовлена, но действительность превосходит все мои ожидания.
Мы едем вдоль длинной, высокой каменной ограды, за которой виднеются громадные деревья. Потом останавливаемся перед будкой сторожа, маленьким каменным домиком с башенками, остроконечными окнами и красными деревянными жалюзи. Шофер нажимает на сигнал. Выходит пышная женщина и открывает нам большие решетчатые ворота, искусно отлитые, с позолоченными наконечниками сверху.
Мы бесшумно въезжаем в сказочный парк. Вдоль дороги стоят вековые деревья с корявыми неохватными стволами — дубы, платаны, сосны, клены, березы, настоящий смешанный лес, которого я не видела со времен моего детства.
И вот сам дом.
Не помпезно на холме, посреди пустого пространства, а прямо в парке, на небольшом свободном участке, достаточном, чтобы дать доступ солнцу.
Здание построено из серебристо-серого камня. Большие окна с белыми красивыми лакированными переплетами, полукруглые вверху. Несколько лестниц ведут на высокий первый этаж, чердачные окошки овальные. Горизонтальная проекция квадратная — форма, которую я любила больше всего. Плоская пристройка более позднего времени (XIX век, как и сторожка) хорошо вписывается в общую картину. Пристройка имеет плоскую крышу, очевидно, задуманную как терраса и обнесенную красивой балюстрадой. Здесь волшебник-архитектор сто лет назад разместил бальный зал, торжественный зал для концертов, спектаклей и больших семейных праздников с домашней музыкой, как было принято раньше.
По дорожке, посыпанной гравием, мы медленно подъезжаем к главному входу. Навстречу несутся звуки фортепиано. Кто-то разучивает песни Шуберта. «Зимнее путешествие». Какое странное совпадение с моими мыслями и воспоминаниями о Вене. Музыка моей родины! А где же Поль? Почему он не встречает меня?
— Вот мы и приехали, мадам, — говорит шофер. — Довольно быстро доехали, повезло с дорогой!
Поднимаюсь по ступенькам к входной двери. Мне открывает горничная, принимает у меня пальто и ведет в большой салон, пышно обставленный в стиле Людовика XVI. Присаживаюсь на диванчик в белых и розовых тонах, — прекрасная работа Обюссона! — и осматриваюсь. Слишком много синего! Чересчур много холодных тонов. Президент был прав. Зал грандиозный, пропорции идеальные, из него можно было бы сделать сказку! А так чувствуешь себя не в своей тарелке! Кроме того — все еще не видно Поля!
Зато хорошо натоплено! И, конечно, вид в парк просто волшебный. Вдруг через зеркальную дверь в стене входит хозяин. Я поднимаюсь и иду ему навстречу.
