оглядываюсь.
Синие джинсы, светлая рубашка навыпуск, небрежно наброшенное коричневое пальто и круглые очки с черными стеклами.
Ник наклоняется и сует нос в багажник.
- Собачий корм?
- И грызальные палочки, - отчитываюсь.
Он выпрямляется.
Заламываю пальцы.
Мы не виделись вечность, а он точно такой же, каким мне снился, я каждую черточку этого красивого нахального лица запомнила, и в памяти сохранила.
Молчим, под дождем мокнем.
Ник снимает черные очки, и как ободком загребает ими назад спадающую на лоб каштановую челку. Темно-карие глаза смотрят прямо на меня, и взгляд твердый, не бегает, как у человека, который виноват или волнуется.
- Папа у меня больше не просит подписей, - обрываю этот гипноз и смотрю на дом.
- Рад, что он понял.
- Спасибо за дом.
- Как ты тут одна справляешься?
- Нормально.
Нервничаю и поправляю шарфик, он меня душит. Замечаю белую коробочку пульта рядом с пакетами и подхватываю его.
- Как семья?
- Не знаю, я там уже месяц не живу, - он кладет ладонь на порог, не давая мне закрыть багажник. - Много думал, лапушка, ждал.
От этого слова, которое я кучу дней не слышала, по телу несется забытая дрожь.
- Тебе тоже нужно было время, вот, - он присаживается на багажник, и наши лица оказываются на одном уровне, - я тогда глупость сделал, придурок. С самого начала придурком был. Когда тебя в клубе встретил. И время назад повернуть не могу. Но я поумнел, - говорит он серьезно. - Больше никого, никогда, я и ты только.
Подошвой шоркаю мокрую траву. Сжимаю пульт и в груди переживаю очередной гадкий переворот, я уже привыкла чуть-чуть, к новой жизни, к самостоятельности, делаю первые неуверенные шаги и боюсь вот такого вот - проклятых чувств, которыми управлять нельзя.
А они у меня до сих пор остались, этот сентябрь я вспоминаю с дрожью и трепетом, я не жила раньше, так бесстыдно и ярко, как после знакомства с ним и братьями.
- Мне домой надо, - глухо говорю, и знаю, что все правильно, но уходить все равно не хочу, будь он проклят. - Ужин буду готовить.
- Я тебя не тороплю, лапушка, - Ник поднимается. - Просто. Чтобы ты знала. Как только позвонишь - сразу приеду. И буду очень рад.
Он отступает, неторопливо шагает по чавкающей грязи к своей машине, взглядом сверлю его спину и щиплет в носу.
Представляю вечер, и как в стекло барабанит дождь, а дома светится экран телевизора, по полу раскинут плед, и на нем, среди горы подушек, две фигуры - мужская и женская, лежат и уютно обнимаются, смотрят романтический фильм.
Ник разворачивает машину, медленно отъезжает, я горько вздыхаю и закрываю багажник.
И резко удерживаю крышку, едва не прищемив себе пальцы, смотрю внутрь, на сваленные пакеты с собачьим кормом, смотрю и вижу среди них…
Это он подкинул, пока тут сидел.
Маленькую бархатную коробочку, как для кольца, в форме цветка розового цвета.
В конце ноября весь город замело снегом.
Когда выходила из дома на крыльце посльзнулась, пятой точкой прокатилась по ступенькам в сугробах, и упала лицом в снег.
Размазалась косметика. И за рулем теперь сидеть больно.
Нужно выделить деньги. И чтобы кто-то приехал и расчистил двор, что ли, сама я пыталась и не справилась, в кладовке отрыла лопату, но она больше походила на совок.
Торможу у Викиного дома. Пока жду ее, барабаню ладонями по рулю и наблюдаю за компанией старшеклассников, что с визгом носятся по темному двору и кидают друг в друга снежками.
Им так весело, что я чувствую приступ зависти. Хочется выйти на улицу, и тоже немножко подурачиться на морозе.
Но хлопает дверь, и в салон усаживается Вика - облитая духами с ног до головы, в короткой юбке и на каблуках.
Играть в снежки она точно не согласится, я и не предлагаю.
Она включает музыку, я выезжаю на проспект.
- Когда ты там за собаками собираешься? - спрашивает она, не отрываясь от экрана телефона.
- Завтра с утра, после смены, - улыбаюсь.
Я все таки решилась. И присмотрела себе двух очаровательных щенков. Я их возьму, но это ничего не значит, точно так же буду приезжать к другим собакам с игрушками и кормом - эти поездки стали приятной частью жизни.
- А я думала, ты меня завтра отвезешь на базу, - Вика убирает телефон в карман и бьет ладонью по ароматизированному бочонку, что болтается под зеркалом, - ты точно не поедешь с нами?
- Неа.
- Ну и зря.
- Неа.
- Другие слова знаешь?
- Неа.
Снова улыбаюсь.
Завтра суббота, и одногрупники сговорились прогулять пары, чтобы с самого утра рвануть за город, на базу, и зависнуть там на все выходные.
Я на пары тоже не пойду, но у меня есть уважительная причина - мы со щенятами будем обживаться в моем доме, я приготовлю что-нибудь вкусненькое…
В предвкушении облизываюсь и паркуюсь напротив сауны.
Вместе с Викой принимаем смену, переодеваемся, у администратора берем заказы. Вика первой уходит вклалывать, я задерживаюсь у стойки, чтобы пошептаться.
У нашей админшы тоже есть собака - красавец мастиф. Он еще молодой, ему два года всего, но уже такой здоровый, что жуть берет, видела фотки - такой избалованный король, глаз не оторвать.
- Раньше ювелиры для огранки драгоценных камней помещали их в желудок собаки, - рассказываю шепотом интересный факт, - сначала камень прятали в кусок мяса, и давали его собаке вместе с костями, а потом осколки костей шлифовали камень в желудке, и…
- Алисочка, давай попозже, - перебивает она меня и озабоченно сводит брови, глядя в экран компьютера, - беги быстрее в большой зал, там гость ждет.
- Один? - перегибаюсь через стойку и подхватываю магнитный бейджик. Цепляю его на блузку.
- Один, и ему скучно. Специально сегодня звонил, уточнял, чья будет смена ночью.
- А ты сказала, что моя?
- Да. Давай, дуй в бар за “Джек Дэниэлс”, и живо к нему. Посиди там, поболтай.
Шагаю к бару и смотрю на свои пальцы. На безымянном поблескивает колечко. Я в коробочку, оставленную Ником, заглянула, не сдержалась.
А когда примерила подарок - снять уже не смогла, Ник и с размером угадал, и с формой - тонкий золотой ободок, и в центре складывается в сердечко, а в
