казалось, если не увижу его, то просто умру от ужаса и тоски. Что же с ним?
Пока никто за мной не следил, я осторожно вышла из палаты, превозмогая боль.
Боялась, что меня остановят уже в моём отделении, но сестры куда-то делись с медицинского поста, и я прошла без препятствий к двери. Возле нее нашла одноразовый медицинский халат и шапочку с бахилами, надела их. Вроде бы из реанимации сразу выгонят, если хотя бы без одноразовых средств защиты туда зайти. Толкнула дверь и вышла в коридор.
Повертела головой. Где располагалась реанимация я не знала и поэтому осторожно пошла вниз по лестнице, читая названия отделений на табличках каждого этажа.
Нашла реанимацию и потянула дверь на себя. Дверь самого отделения оказалась открытой.
Я пошла по длинному коридору, заглядывая в окна на двери. За поворотом я увидела женщину с мужчиной и доктора. Они стояли рядом и говорили. Я замедлила шаг и зашла обратно, спрятавшись за стеной, и осторожно выглянула. Что-то в чертах лица женщины мне показалось знакомым даже издалека.
— Даня… — женщина что-то говорила, но отсюда я расслышала лишь имя.
Значит, это его мама. Подобраться бы поближе…
Возле них была какая-то каталка. Если быстро пробежать туда, то можно за ней спрятаться и послушать, тем более она не так далеко ко мне.
Я, мягко ступая, на полусогнутых ногах, прошла это расстояние. Все трое были слишком увлечены разговором, они не обратили никакого внимания на меня.
Я села прямо на пол за каталкой. Голова кружилась после такой пробежки и игры в шпиона… Но я хочу знать. Сами они мне ничего не скажут и даже не подпустят сейчас к палате. Я вслушивалась в разговор.
— Он пришёл в сознание, это уже много. С такими травмами… — говорил доктор. — Ваш мальчик ещё молодой и очень крепкий, он выкарабкается. Динамика положительная, хотя, конечно, ему предстоит длительная реабилитация. — Врач рассказывал, а я сидела, закусив нижнюю губу до боли, чтобы не рыдать. Бедненький мой… Как бы я хотела тебе хоть чем-то помочь… Но чем? — Он пытался спасти девочку, и…
— Да будь проклята эта девочка! — зарыдала мама Дани, и я аж подрпыгнула на месте. — Всё из-за неё!
— Альбина! Ну нельзя так говорить, — одёрнул её супруг. Видимо, это тот самый отчим, которого не очень жаловал Даня…
— Не затыкай меня, Вадим! — заявила женщина. — А кто виноват? Он её повёз кататься, и её спасал, а не себя!
— Ты не можешь упрекать мужчину, что он — мужчина, Аля! Данька всё правильно сделал. Раз он защищал девочку, значит, она ему дорога.
— А у меня сына только два! — не унималась мама Дани, продолжая плакать. — Этих девчонок вагон был, и ещё будет.
— А мне показалось, тут что-то иное, — сказал Вадим. — Твой сын очень повзрослел за эти месяцы. Разве ты не заметила?
— Что иное? Была бы любая другая девчонка, которую Даня решил бы прокатить, он и ее спасал бы!
— Это да. Он мужик, Аль!
— А лучше бы себя спасал… Она виновата! Она!
И она зарыдала на плече мужа.
Мне стало очень обидно и горько. Я опустила голову. Слёзы сами собой побежали по щекам. Значит, мама Дани, который судя по словам врача, находится в гораздо более тяжёлом состоянии, чем я, винит меня?
Но…это же случайность. Даня выиграл заезд на этом мотоцикле. Никто не мог знать, что я поеду с ним и мы разобьёмся. К тому же, до сих пор неизвестно, что с самим мотоциклом случилось. Причём тут я? Я люблю его, я хочу, чтобы он жил… Но я не могла выбирать за него в тот момент. За рулём был Даня…
— Э-э… Послушайте, Альбина Эдуардовна, — вмешался наконец доктор. — Это не моё дело, конечно, но ваш муж прав — мальчик поступил по-мужски, не за что его тут корить. Будем бороться все вместе за его здоровье. Кстати, экспертиза мотоцикла готова уже? — Да, — ответил за неё Вадим. — Заключение дали. Мы заказали, чтобы побыстрее сделали.
— И что обнаружилось?
— Никакой уголовщины, — сказал отчим Дани. — Парень просто загонял мотоцикл на подобных гонках и вовремя не следил за его техническим состоянием. Он просто отбегал своё.
— Понятно, — протянул врач. — Значит, никто не виноват.
— Ну, получается, сам Даня — не следил за своим железным конём как полагается, а на гонках выжимал всю мощь из мотоцикла.
— Молодые, горячие… Не думают о серьёзности такого.
— Именно. Говорил я ему не гонять так, да разве он слушал…
— Доктор, он встанет? — тихо спросила Альбина Эдуардовна.
— Вот тут не могу дать никаких прогнозов. Давайте дождёмся результатов анализов и заживления переломов. Вы же не будете сначала лечить насморк, если у вас сломана рука?
— Но шанс есть?
— Удар спиной был сильным, — хмыкнул доктор. — Но повторюсь: мальчик молодой и сильный. Будем наблюдать. Вы езжайте домой пока. Отдохните. А то уже какие сутки тут. Даня очнулся, будем постепенно готовить его перевод в обычную палату. Органы, слава богу, больше никакие не задеты, а что задели — то уже починили. Ему ничто уже больше не угрожает, теперь только время его вылечит, и врачи. Езжайте домой, мы будем следить за ним в оба глаза.
— Я не хочу домой… — сказала Альбина.
— Надо, котик, надо. Поспать, помыться. А потом мы сюда снова приедем. Если что — всегда можно позвонить в больницу и узнать, как он.
— Да-да, конечно, я вам дал свою визитку и всегда на связи. Езжайте и поспите, это я как доктор настаиваю.
Кое-как Вадим увёл свою жену. Они прошли мимо меня и снова не заметили. Точнее, женщина кинула на меня короткий взгляд, уловив краем глаза какое-то движение возле каталки, но быстро отвернулась и пошла вперёд за мужем.
Я дождалась, когда в коридоре станет тихо, и пошла к палате, возле которой беседовали врач и родители Дани. Устремилась к окошку в двери…
Я поднялась на мысочки и заглянула в него.
Даня лежал на кровати. Он словно спал. Голова, руки, ноги — всё было забинтовано, местами загипсовано… Бедный… Сердце так и рвало от боли за него.
Слёзы снова навернулись на глаза. Сколько же боли он сейчас испытывает? Сколько же у
