стульями.
Ганс опускает меня на стул. «Оставайся здесь».
«Ганс, серьезно, я…»
Он поднимает один палец. «Кассандра, у нас есть по крайней мере три часа в этом самолете, а потом еще час, прежде чем я уложу тебя в постель в доме Неро».
«Дом Неро?»
Он поднимает второй палец, и мое тело реагирует так, словно слышит, как он говорит: «Это два». «Я не позволю тебе сидеть следующие четыре часа с кусками стекла или чем там еще в твоих чертовых ногах».
Я его почти не слушаю. Но он прав. Я не хочу, чтобы мои ноги пульсировали в течение следующих нескольких часов. Но его небольшой выговор заставляет мое тело реагировать, и я также не хочу ждать столько же часов, пока мы не вернемся в дом Неро, чтобы что-то с этим сделать.
Оставив меня там, где я сижу, Ганс выходит из кабинета, и я предполагаю, что он отправляется на поиски аптечки первой помощи.
Я ерзаю на сиденье, но жесткий металлический стул неудобен из-за синяков, которые определенно образуются на моей заднице.
Я осторожно спускаюсь на пол.
Если Ганс хочет получить доступ к моим ногам, он может это сделать.
Ганс
После двадцатилетнего подавления всех чувств, кроме ярости, я чувствую, что меня переполняют эмоции.
Облегчение и грусть по поводу моей прошлой борьбы со страхом и гордостью за мою женщину.
Кассандра.
Я заставляю свое сердце биться медленнее.
Что она сделала.
Что она для меня сделала.
Я не могу решить, хочу ли я отшлепать ее по заднице за то, что она не сидит смирно и ждет, когда я ее спасу, или хочу одарить ее лаской за то, что она именно то, что мне нужно.
Она для меня всё.
Уходя, я закрыл дверь кабинета, поэтому перекладываю аптечку и бутылки с водой в одну руку и открываю дверь.
И тут похоть затмевает все мои остальные эмоции, потому что Кассандра стоит там, на коленях и локтях, с поднятой кверху пышной попой.
Я захлопываю за собой дверь и нажимаю хлипкую кнопку замка на ручке.
«Какого хрена ты творишь?» — слова вылетают у меня сдавленно.
Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо. «Этот стул натирал мне задницу».
Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю то на ее лицо, то на ее идеальную задницу, обтянутую черными тактическими брюками, то на подошвы ее ног, обращенные к потолку и испачканные кровью.
Я топаю к окнам и опускаю дешевые жалюзи так быстро, как только могу. Если бы кто-нибудь внутри ангара увидел ее такой…
«Кассандра Линн», — рычу я.
«Ганс…» Ее лицо морщится. «Как твое второе имя?»
«Томас». Я не хочу потакать ей в этом, но нет ничего, чего бы я не рассказал ей о себе.
«Ганс Томас, у меня болит задница от скольжения по лестнице. У меня болят руки от того, что я держала этот пистолет. У меня болят ноги», — она шевелит пальцами ног, — «поэтому сейчас мне удобнее всего стоять на коленях и локтях».
Я отталкиваю от себя желание протянуть руку и сорвать с нее штаны на бедрах и сосредотачиваюсь на том факте, что моей Бабочке больно.
Затем она улыбается мне. «И если тебе от этого хочется меня трахнуть, ну, я уверена, мне тоже станет легче».
Она переносит вес на локоть и поднимает три пальца.
Я бросаю аптечку и опускаюсь на колени позади нее, рана на ноге протестует против движения, но я этого не замечаю.
Кассандра вздыхает и расслабляется в позе, выгибая спину и приподнимая ягодицы.
Я подхожу к ней, мои штаны цепляются за грубый ковер. Но потом я вспоминаю ее окровавленные ноги.
«Бабочка». Я слегка провожу пальцем по внешней стороне ее стопы. «Тебе больно».
«Ганс, у меня все болит». Ее бедра двигаются.
И я решаю, что смогу делать несколько дел одновременно.
Кэсси
Ганс обхватывает мою талию и начинает расстегивать мои брюки.
«Тебе придется сидеть тихо и не издавать ни звука». Он тянет молнию вниз. «Если ты не сможешь этого сделать, я не дам тебе кончить».
Я киваю головой, соглашаясь на все, что он хочет, пока он стягивает мои брюки и нижнее белье с моих бедер, останавливаясь на материале, собранном чуть ниже соединения моих бедер.
Ганс щелкает языком. «Девочка, что ты с собой сделала?»
Я чувствую его дыхание за мгновение до того, как он нежно целует меня в центр ягодицы.
От нежного прикосновения по моему позвоночнику пробегает щекочущее ощущение, но я остаюсь неподвижной.
Я слышу, как он шевелится у меня за спиной, но я наклонила голову вперед, поэтому не вижу, что он делает.
Кончик пальца рисует узор на моей коже, затем скользит вниз по щели, к входу, не оказывая никакого давления.
Мои ноги сжаты вместе, но с тем, как я представляю себя ему, он может видеть мой центр. Так что я уверена, что он может видеть, насколько я готова.
«Помни», — шепчет Ганс. «Оставайся на месте. И сиди тихо».
Даже прикрытое жалюзи тонкое окно не может заглушить звуки, доносящиеся с другой стороны.
Я киваю головой.
«Закрой рот рукой, Бабочка».
Непослушная часть меня хочет утверждать, что я могу молчать сама по себе. Но нуждающаяся часть меня хочет сделать все возможное, чтобы он поторопился и засунул в меня свой член.
Я прикрываю рот рукой, и Ганс трёт пальцем мою щель, одновременно льёт воду на подошву моей ноги.
Холодно. И я вздрагиваю от шока, мое тело движется вперед, но в то же время Ганс засовывает в меня два пальца.
Невольно я издаю звук, средний между стоном и криком, и сильнее прижимаю руку ко рту.
Вода плещется по моей другой ноге, но пальцы внутри меня остаются на месте.
Я зажмуриваю глаза. Смесь возбуждения и дискомфорта кружится, делая меня еще горячее.
«Бедная моя девочка», — бормочет Ганс позади меня, скользя пальцами внутрь и наружу.
Раздается щелчок, и я предполагаю, что он открывает аптечку.
«Ты так хорошо справляешься». Его пальцы проникают глубже. «Просто продолжай сидеть спокойно».
Я чувствую резкую боль в пятке и вздрагиваю.
«Шшш», — Ганс наклоняется вперед и еще раз целует мою кожу.
Его пальцы продолжают работать, а мой разум затуманивается, так что я едва чувствую, как следующие несколько предметов вытаскивают из моих ног.
«Еще один, Бабочка». Он погружает пальцы так, что я чувствую, как его костяшки прижимаются ко
