Лили смахнула слезы, продолжавшие катиться так, что казалось им не будет конца. Она даже подумала, что за время, пока она плакала, от нее могла бы остаться одна сухая оболочка, из которой вместе со слезами вытекло все содержимое.
Ничего не осталось. «У тебя никого нет кроме меня». Тень Сибиллы указывала точно на нее.
– Черт подери! Я приказываю тебе, – взвизгивал голос Сибиллы, разрывая темноту. – Ты вернешься сюда! – последовало молчание; затем голос задрожал, зазвучал сдержаннее, ниже. – Тебе нужно хорошенько выспаться, станешь чувствовать себя лучше. Иди сюда. Я уложу тебя в кровать.
Еще одна пауза.
– Иди сюда!!!
Лили вздрогнула. Я не могу возвратиться; я умру. Ступая очень медленно и осторожно, она двинулась прочь от дома Сибиллы по большому кругу, чтобы выйти к стоянке автомашин. Приоткрыв дверцу машины, села за руль. Практически в то же мгновение ее глаза закрылись. Если бы она могла хоть немного поспать…
– Отвечай! Где ты?
Глаза Лили раскрылись. Оставляя машину на стоянке, она не вынимала ключ зажигания; рука нащупала его в темноте и повернула, одновременно захлопнув дверь. Машина рванулась вперед, ее немного занесло, когда Лили резко повернула руль, чтобы вписаться в крутой поворот дороги. «Я обязательно найду, куда идти. Где-нибудь…»
Слезы застилали глаза, и она сбавила скорость так, что практически не двигалась. Лили тупо уставилась на два луча от фар, сходившихся впереди в густой темноте и влекущих ее вперед. «Но эти лучи ни к кому и никуда не ведут, – подумала она. – У меня нет будущего. Я обыкновенный человек. Я больше не девственница. Я не чистая, никакая я не особенная, и мне некуда ехать».
«Нет, все же я не такая, как все, я особенная. Сибилла всегда говорила, что я не такая, как другие. Я пережила катастрофу, не получив ни одной царапины. Карл погиб, другие пассажиры получили ранения, Я единственная изо всех, кто самостоятельно выбрался из самолета. И я спокойно пошла, совершенно не задетая, в объятия Господа».
«Но… Сибилла. Теперь я не могу слепо верить всему, что говорила мне Сибилла. И никогда впредь не буду. Я совершенно не помню, как выбралась из самолета. Я не помню ничего, кроме того, что шла от него прочь. Если и вправду никакая я не особенная, не отличная от других… а что, если я ошибаюсь и относительно аварии?»
И вдруг ее осенило, что нужно делать. Она уверенно поставила ногу на акселератор, разгоняя машину, следуя за убегающим светом фар. Она непременно должна узнать, что произошло с ней во время катастрофы. Ей необходимо поговорить с Валери.
– Конечно, расскажу тебе все, что знаю, – сказала Валери, – но не сегодня, ты почти спишь, а я только что спала, поэтому давай подождем до утра.
– Я могу не спать, – упрямо проговорила Лили. Она сидела на краешке стула. – Мне необходимо знать.
– Послушай, – мягко проговорила Валери, – сейчас два часа ночи, мы с тобой будем спать.
Лили позволила поднять себя:
– Где?
– В моей кровати. Места хватит двоим.
– О, – проговорила Лили, поднимаясь за Валери по узким ступеням в ее спальню. Она позволила снять с себя плащ, слаксы и рубашку. Потом забралась в еще хранившую тепло постель и плотно, как только могла, свернулась в калачик, полагая, что так будет занимать меньше места. Она почувствовала, как Валери улеглась с другой стороны и вновь непроизвольно начала дрожать. Лили не могла понять от чего; ей совершенно не было холодно; но все ее тело содрогалось.
– Лили, – мягко проговорила Валери и придвинулась ближе, обняв ее руками за плечи. Она прижала Лили к себе и стала укачивать ее приговаривая:
– Все хорошо, Лили, все хорошо.
Голос Валери действовал успокаивающе, как теплая ласка.
– Не бойся, Лили, здесь тебе ничего не грозит, я позабочусь о тебе.
Лили доверчиво прижалась к Валери, ощущая тепло ее тела. Через несколько мгновений дрожь улеглась.
– Я люблю тебя, Валери, – прошептала она и уснула.
Проснувшись, Лили увидела, что комната залита солнечным светом, а кровать пуста.
– Валери? – позвала Лили.
Через минуту она позвала громче:
– Валери!
– Я внизу, – отозвалась Валери. – Как будешь готова, спускайся завтракать. В ванной комнате чистый комплект полотенец.
Лили приняла душ, одела свои брюки и рубашку, которая была ей явно велика, и спустилась вниз.
– Доброе утро, – поздоровалась Валери, – познакомься, моя мама, Розмари Эшбрук – Лили Грейс.
Они сидели за обеденным столом.
– Доброе утро, – приветствовала Лили Розмари, – как насчет тостов и кофе?
– С удовольствием, спасибо, – сказала Лили.
Она избегала смотреть на Валери, вспомнив, что вела себя ночью, как малый ребенок.
– Я поздно отправляюсь на работу, – так буднично, словно не произошло ничего необычного, сказала Валери, – поэтому, если хочешь, можно поговорить прямо сейчас.
Лили откусила кусочек тоста, потом еще один. Внезапно она почувствовала волчий аппетит.
– Прошу прощения, что разбудила вас ночью, – рот ее был полон, и она проглотила последний кусок; чтобы нормально говорить. – Я не знала, куда мне пойти.
Лили начала намазывать вареньем другой кусочек тоста.
– Произошло нечто… нечто ужасное, я бросилась за помощью, но это тоже оказалось ужасным, я должна была куда-то пойти, поэтому я пришла сюда.
Валери кивнула, словно понимала, о чем идет речь.
– Почему бы тебе не рассказать нам, что произошло?
И Лили рассказала. Ей казалось, что никогда в жизни она не сможет говорить о случившемся, но в этой тихой, залитой солнцем комнате, согретая воспоминаниями о том, как Валери поддержала ее и помогла ей этой ночью, сидя рядом с Валери, такой красивой и доброй, Лили чувствовала себя как дома. Ее беспокойство прошло, появилось чувство комфорта и уюта, она доверяла им и поэтому смогла рассказать о происшедшем. Начав говорить, она уже не могла остановиться, нервно поглощая при этом тосты и кофе, а слова лились и лились одно за другим, описывая все происходившее, вплоть до последнего крика Сибиллы, когда Лили удирала от нее в темноте. Она рассказала о длинной пустой сельской дороге, петлявшей через маленькие городки, о поисках аптеки или заправочной станции, где можно было бы найти адрес Валери, о том, как колесила по улицам Фолс Черча, пока наконец не нашла нужный дом и, прислонившись к входной двери, нажала на кнопку звонка.
Когда Лили закончила свой рассказ, в глазах Розмари стояли слезы:
– Бедное дитя. Почему бы тебе не заявить в полицию? Их следует привлечь к ответу; чем дальше, тем труднее это будет сделать.
– Нет, – воскликнула Лили и испуганно замотала головой. – Я не могу никому рассказывать о происшедшем. Тем более чужим! Мне так стыдно… Я такая грязная… будут смотреть на меня и…
