– Да, очень.
Мирелла спрашивала себя, как долго сможет держать в тайне свою безумную любовь к Адаму, и поняла, что обязательно себя чем-нибудь выдаст. Это осознание пришло к ней в самолете на пути к дому Рашида. Теперь, стоя в холле, перед статуей Аполлона, она вдруг почувствовала, что их отношения все еще живы, а значит, придется хранить свою тайну до тех пор, пока они окончательно себя не исчерпают.
Если повезет, то ждать придется недолго, потому что наследство Оуджи, ее любовь к Адаму и сексуальная привязанность к Рашиду вымотали ее и морально, и физически.
Мирелла еле держалась на ногах, поскольку провела без сна почти двое суток. Восхождение на гору и любовные утехи лишили ее последних сил. Она приказала горничной подать чаю и с трудом одолела лестницу на второй этаж, где была ее комната. Поднимаясь по ступеням, она не могла оторвать глаз от кольца, которое подарил ей Адам. Первое, что она сделает, приняв ванну, это позвонит Дине и расскажет ей все про Адама, кольцо и их предстоящую свадьбу.
Погрузившись в горячую воду, Мирелла почувствовала, что каждая пора ее кожи источает благовоние, которое втирал в нее Адам. Она поводила по воде рукой и снова принюхалась. Закрыв глаза, она вспоминала ночь, проведенную с Адамом, и поклялась всегда пользоваться теми духами, запах которых впервые узнала с ним.
Она выпила чай, лежа в ванне, и к ней наконец начали возвращаться силы. После омовения она надела тончайшую шелковую рубашку и расправила ее на груди так, как учила ее Музин, чтобы вырез приходился точно на ложбинку. Уроки этой преданной служанки она не забудет никогда: прежняя любовница Адама сделала все для того, чтобы его новая избранница доставила ему максимум удовольствия. Такое самоотречение, полное отсутствие злобы и зависти были достойны восхищения.
Мирелла захватила с собой в постель свежие газеты, телефонограммы и записную книжку. Первым делом она прочла поступившие сообщения. Аккуратно разложив их на коленях, она вдруг рассмеялась. Неужели ее жизнь действительно такова? То праздник, то тишина и покой.
«Когда боги благоволят тебе, грех жаловаться», – философски рассудила она.
Она подняла трубку и набрала номер Рональда Калвера в ООН, хотя понятия не имела, что ему скажет, и удивилась, когда услышала свой голос:
– Меня очень тронуло твое поздравление по поводу моего назначения на должность главы отделения переводчиков и иностранных публикаций. Ты ведь знаешь, я всегда мечтала об этой работе. Я с радостью принимаю эту должность, но всего на один год. Я пока не знаю, как эта работа будет сочетаться с моим новым образом жизни. Мы сможем поговорить об этом еще раз через несколько дней, максимум через неделю, когда я вернусь?
Рональд согласился, и они еще поболтали, прежде чем расстаться.
Затем Мирелла попробовала дозвониться Дине, но у нее все время было занято. Тогда она позвонила отцу. Максим был в своем репертуаре. Он расспрашивал ее о том, как ей понравилось в Турции. Она порадовала его рассказом о восходе солнца над Немрут-Даги. Они обсудили ее отношение к наследству, а потом Мирелла поделилась с ним слухами, которые ходят в Турции о ее предках. Они оба получили удовольствие от этого разговора. А когда Мирелла поведала отцу о новом назначении, ей было приятно услышать гордость в его голосе, а также ощутить непритворную радость, с которой он захлопал в ладоши. Выслушав новость об Адаме, отец пообещал хранить ее в тайне, пока она сама не расскажет обо всем.
– Я сейчас слишком счастлива, чтобы говорить об этом с мамой, – добавила Мирелла. – Не бери это в голову, просто порадуйся за меня, а мать предоставь мне.
Она повесила трубку, чувствуя себя безгранично счастливой. Теперь Дина. Она снова набрала номер подруги, и на этот раз ей повезло.
Они говорили и говорили обо всем, что произошло за последние несколько дней, о том счастье, которое выпало на долю Миреллы. Они смеялись от радости и философствовали о жизни и любви, о своих отношениях, строили планы и тут же от них отказывались, благодарили судьбу за возможность поделиться мгновениями восторга и горестями, на которые так щедра жизнь.
– Кольцо! – закричала Дина. – Ты забыла рассказать мне подробно о кольце.
Едва повесив трубку, Мирелла позвонила Моузезу. В разговоре с ним она старалась держаться сдержанно и даже несколько прохладно, а потому получила столь же скупые ответы:
– Вы не приказывали… Вы не говорили… Что ж, прекрасно. Да, это плохо. А это гораздо лучше. Мои поздравления… – Это по поводу новой должности в ООН. А когда она сообщила, что собирается замуж за Адама Кори, то услышала в ответ: – А вот это действительно хорошая новость.
Мирелла уже хотела позвонить брату, как вдруг увидела на кровати газету – на первой полосе «Интернэшнл геральд трибюн» красовалась фотография: Пол Прескотт со своей беременной женой и двумя детьми, – и настроение у нее испортилось. Заголовок статьи усугубил чувство потери: он сообщал о переводе Пола в Париж на должность вице-президента компании.
Мирелла взяла газету в руки. Она не отрываясь смотрела на подросших детей и на хорошенькую жену Пола с большим животом. Боль потери, которую она вдруг ощутила невероятно остро, была связана не с Полом, а с Адамом – она сожалела о тех годах, которые они могли бы прожить вместе, о детях, которых она могла бы ему родить. Мирелла прикоснулась пальцем к животу его жены на фотографии, затем медленно перевела его на лицо Пола, и горькие слезы хлынули у нее из глаз при мысли о его жестоком обмане, о материнстве, в котором ей было отказано из-за того, что она была незамужней женщиной.
Телефон зазвонил так неожиданно, что Мирелла подпрыгнула. Зато от грустных мыслей через минуту не осталось и следа. Звонила Дина, которая забыла спросить, не хочет ли Мирелла, чтобы она была подружкой невесты на ее свадьбе.
– Как я рада, что ты позвонила, – ответила Мирелла. – Я едва не впала в жуткое отчаяние, потому что наткнулась в газете на фотографию Пола с семейством. Самая крупная деталь на фотографии – живот его беременной жены.
– Плюнь и забудь! Иди вперед и не оглядывайся, – посоветовала Дина и повесила трубку.
Мирелла последовала совету подруги, и с Полом Прескоттом в эту минуту было покончено навсегда.
Настроение ее поднялось, и она набрала номер брата, но того не оказалось дома.
Тогда Мирелла вышла на балкон, положила руки на перила и с наслаждением вдохнула сладкий аромат цветущего сада. Вечерело, издалека доносились затейливые птичьи трели, на лужайку легли длинные тени деревьев.
Свет из кабинета Рашида лился наружу через французские окна. Наверное, он уже вернулся. Первой реакцией Миреллы была радость, но она тут же одернула себя, вспомнив, что ей, пожалуй, следует избегать общения с этим типом, коль скоро она собирается в скором времени расстаться с ним. Тем не менее она вернулась в спальню, набросила на плечи халат, поправила перед зеркалом прическу и макияж, спрашивая себя, почему она в мыслях презрительно называет его «типом», если с первого дня их знакомства не видела от него ничего, кроме радости и наслаждения? Однако ее не покидало ощущение, что он что-то от нее скрывает. И дело здесь не в темной стороне его души, о существовании которой ее предупреждал Адам, а в чем-то гораздо более серьезном.
