САЙЛАС: Пробрался в Баллард, чтобы повидаться с Эми.
Присвистываю. Совсем не весело.
Я даже представить себе не могу, что они вытворяют в постели, но подозреваю, что, если бы они занимались самым грязным делом в общественном автобусе, даже монахини не дрогнули бы. Сайлас всю свою жизнь сдерживал свои самые плотские порывы.
Я: Наслаждайтесь траханием друг друга через одеяло.
Тем не менее, хотя его исполнения, возможно, и не хватает, у Сайласа есть правильное представление о том, что делать сегодня вечером.
Окутанная идеальным коктейлем из ликера и кокаина, моя голова способна склонить меня ко всевозможным дурным намерениям. Единственная дилемма заключается в том, хочу ли я теплых объятий мягкой женской плоти или грубого переплетения с мужскими мышцами. В конце концов, я выбираю первого Гудвина, которого вижу в своей теме чата, потому что слишком сложно просматривать список «за» и «против», когда ты в таком дерьме.
Я: Ты не спишь?
ГВЕН: Уже почти 2:00 ночи. Я в постели.
Я: Но ты не спишь.
ГВЕН: Сейчас не могу говорить.
Я: Он прямо рядом с тобой? Это возбуждает тебя?
ГВЕН: Чего ты хочешь?
Я: Как насчет стаканчика на ночь? В художественную комнату?
ГВЕН: Уже поздно.
Я: И это не значит «нет».
Я представляю, как она лежит там в какой-то неприличной шелковой ночной рубашке, экран выключен. Нервничает, наблюдая, как поднимается его грудь, и прислушивается к его дыханию. Осмеливаясь откинуть одеяло и соскользнуть с кровати. Все эти безмолвные фантазии, проносящиеся в ее голове.
ГВЕН: Встретимся у пожарного выхода.
Я улыбаюсь про себя. Так предсказуемо.
Гвен выходит из своей квартиры для персонала всего за несколько минут, чтобы появиться из темноты в старых поношенных джинсах, простой темно-синей футболке и бейсбольной кепке на рыжих волосах, как будто она могла смешаться со своенравными студентами, все еще шепчущимися по кампусу в любое время в поисках проказы. После того, как я впервые встретил ее здесь в нерабочее время, я сдвинул камеру у заднего входа, чтобы она была обращена в сторону от двери, оставляя свободный путь, поэтому мой шаг уверенный, когда мы входим в здание. Я сделал то же самое за пределами кабинетов преподавателей, чтобы расчистить путь для меня и ее мужа.
— Ты не можешь писать мне в любое время, — говорит она, закрывая за нами дверь художественной комнаты и бросая свою шапку на стул. — Должны быть границы.
— Если ты так говоришь.
Ее волосы растрепаны и мягкие, и мне нравится, как она раздраженно убирает их со своего прекрасного лица, прижимая меня к стене.
— Я серьезно. — Ее зубы тянут за мочку моего уха, прежде чем она исследует мою шею своим ртом. Для женщины, которая должна быть раздражена, она не может держать свои руки подальше от меня. Они уже возятся с моей застежкой-молнией. — Хватит этого дерзкого дерьма, чтобы меня поймали.
— Неужели это было бы так плохо? — Я запускаю пальцы под подол ее футболки и дразню кожу, которая все еще холодная от свежего холодного воздуха снаружи. — Возможно, я упускаю возможность.
— Прекрати болтать.
Гвен накрывает мой рот своим. Она может быть очень властной, когда ей так хочется. Особенно когда она ругает меня. Эта возбужденная энергия высвобождается в физической настойчивости, и она становится ненасытной. Я протягиваю руку между нашими телами, чтобы обхватить ее киску поверх джинсов, и вызываю хриплый стон из глубины ее груди.
Я быстро теряю ощущение места и времени, затемненная комната сужается до смутного умозаключения. Я чувствую все, но с задержкой, как будто смотрю на себя в замедленной съемке. Земля подо мной зыбкая и волнистая. Возможно, я набросился на текилу немного сильнее, чем думал. Может быть, натворил слишком много шишек. Но я не жалуюсь на поездку. Мой член так тверд, что причиняет боль, умоляя об облегчении.
Мы ковыляем к ее столу, где она расстегивает мои джинсы и расстегивает молнию, когда ее губы покидают мои. Мои руки хватаются за край, а голова падает вперед. Она крепко гладит меня, заставляя меня стонать.
— Тебе хорошо? — шепчет она.
— Недостаточно хорошо, — говорю я. Мое тело кричит об освобождении. — Я хочу трахнуть тебя.
Ее губы изгибаются в предвкушении. — Тогда трахни меня.
Это все, что мне нужно услышать. Тяжело дыша, я разворачиваю ее. Одна рука расстегивает ее молнию, другая тянется к моему карману за презервативом, который я там спрятал. Я знал, что сегодня вечером у меня будет секс, но победитель лотереи сексуальных партнеров не был определен. Теперь, когда я провожу ладонью по голой, упругой заднице Гвен, прежде чем слегка шлепнуть ее, я рад, что не поехал в город с другими. Это именно то, что мне нужно.
Я наклоняюсь вперед, чтобы прижаться губами к ее затылку. Она вздрагивает от этого прикосновения. — Ты дразнишь, — обвиняет она.
— Ммм-хммм. — Я обнимаю ее, нахожу одну идеальную грудь и крепко сжимаю ее. — Тебе это нравится.
Она не отрицает этого. Просто выставляет свою задницу, ища мое тело.
Я собираюсь разорвать упаковку с презервативом, когда включается верхний свет, и комната вспыхивает ослепительным флуоресцентным зеленым светом.
Внезапно раздается тревожный всплеск волнения. В моем нынешнем состоянии требуется секунда, чтобы понять, что происходит, пока мое зрение не проясняется достаточно, чтобы разглядеть Джека, стоящего в дверном проеме. Гвен уже отошла от стола, натягивая рубашку, чтобы прикрыть грудь, в то время как другой рукой пытается подтянуть джинсы. Я улавливаю неясные звуки, издаваемые Гудвинами, обменивающимися натянутыми словами.
— Я притворился спящим, потому что знал, что ты что-то замышляешь.
— Ты следил за мной?
— Конечно, я это сделал! Это наименее оскорбительная вещь, которая здесь произошла, тебе не кажется? Ты мне изменяешь, черт возьми!
Я разражаюсь смехом, от которого в комнате воцаряется тишина. Гвен резко оборачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Не сейчас, Лоусон.
— Нет. Кажется, сейчас самое время. — Все еще посмеиваясь, я направляю свой расфокусированный взгляд на дверной проем. — Ну же, Джек. Давай не будем бросать камни.
— Что это значит? — его жена требует.
— Разве ты не догадалась об этом? — Я с удивлением оглядываюсь. Блин, эта ночь закончилась даже лучше, чем я ожидал. — Джек и я — старые друзья. — Я подмигиваю ему, и он заметно морщится. — Я подумал, что, может быть, это какая-то странная штука. Вы оба притворялись, что это был секрет, чтобы оживить брачные отношения.
— Ни в коем случае, — рычит он, направляя свое праведное негодование на свою теперь уже пораженную жену.
— Упс. — Я аккуратно раскладываю все по местам и застегиваю брюки.
Похоже, я заговорил не в свою очередь.
Во всяком случае, я знаю, что лучше не уходить с вечеринки последним. И этим двоим есть что обсудить. Так что я откланяюсь и желаю им спокойной ночи. Все, кроме телепортации обратно в свою комнату, где я едва помню, как вошел в дверь, прежде чем моя голова коснулась подушки, и я потерял сознание.
ГЛАВА 55
ЭРДЖЕЙ
Не говоря уже о синяках и опухшей руке, у меня не было ни малейшего шанса заснуть сегодня ночью. Я слишком поглощен послевкусием адреналина. Никто не был так удивлен, как я, выиграв этот бой. И меня все время сбивает с толку тот факт, что на какое-то мимолетное мгновение на моем банковском счете было шестизначное число. Но как пришло, может легко уйти.
Проверяя время на своем телефоне, я вспоминаю, что моя мама и Дэвид в Сономе на каникулах. Там уже начало двенадцатого. Еще не поздно предупредить ее, что директор позвонит утром, чтобы обсудить мою последнюю неосторожность. Надеюсь, она совершила три дегустационных тура и оценит иронию судьбы.
— Там уже поздно, — она отвечает на звонок, даже не поздоровавшись. — Все в порядке?
— Да, хорошо. Никто не умер.
Я слышу, как она выдыхает, и это застает меня врасплох, тон беспокойства в ее голосе. На секунду она заговорила как настоящая мама. Я не уверен, откуда это взялось, но, думаю, я это ценю.
