которым я не мог распорядиться. Я пытался перевести все деньги, но напоролся на защиту, тогда-то и все узнал. Лера же мне потом еще и предъявила, что я не должен был снимать ее деньги, и она была права, но это мой первоначальный план, которому я следовал после свадьбы. Оставить без денег, заставить страдать.
Я жил местью слишком долгое время, а когда понял, что в дело вмешались чувства - оказалось уже поздно. Она все уже знала. Перевести деньги на ее счет обратно не сложно, да и не брал я их, у меня были свои, которые я получил от Игоря Николаевича, как благодарность за услугу. На них я открыл заправку, ими же рассчитался за крышу в тюрьме, а вот про закрытый счет Лера не знала. Просто, как я понимаю, не вдавалась в детали, не разузнавала, ей хватало и той информации, что денег нет или что они есть, за то про счет помнил ее отец.
Каждый день, приезжая стоять под окнами ее квартиры, зная, что меня не пустят, было, казалось бы, бессмысленно, но я видел Леру из окна. Она смотрела, выглядывала в одно и то же время, именно к ней я хотел достучаться, для нее это все делалось. Несколько часов ожидания, прежде чем снова уехать домой, несколько часов в надежде, что она примет. Лера, а не ее мать, которая грозно смотрела на мою машину. Мне даже удалось побывать в ее квартире, подняться, думал, вот оно, я близок, она решилась, но в итоге ничего не добился, ни на шаг не продвинулся. Лера стала слишком зажатой, к ней невозможно было достучаться, как бы я не пытался. Это могло продолжаться бесконечно, если бы не вмешался ее отец.
Он хотел поговорить, остановив мою машину по пути домой. Я уже привык к его выходкам, поэтому спокойно согласился поехать вместе с ним, но не ожидал, что стоило мне зайти в его кабинет, спрашивая, о чем именно он хочет говорить, как получу по голове и окажусь в подвале.
Они хотели денег, выбивали их из меня, не жалея, но и не оставляя следов, видимо, папаша Леры все же не собирался меня убивать, иначе зачем давать своим псам указания, чтобы на теле не оставалось и следа от ударов. Угрожали, что убьют моего ребенка, если я не верну деньги Леры.
- Но это же ваш внук? - Пытаюсь призвать к голосу разума Андреева, невзирая на угрозы его людей, стоило ему зайти в помещение.
- Она может родить и другого ребенка, - равнодушно отвечает этот недочеловек.
- Как вы можете так говорить? Лера вас никогда не простит, если узнает, - говорю, до сих пор не веря, что ее отец может быть таким жестоким со своей дочерью.
- А она не узнает, правда ведь, Кирюха? - с хищной улыбкой заключает, презрительно фамильярничая.
- Узнает, еще как, - выплевываю.
- Нет, ты не скажешь, если хочешь уйти на своих двух, - сжимая мое плечо, угрожает.
Я связан, никто не знает, где я. В данную секунду, отчетливо понимаю, что он прав, но не признаю этого, а он продолжает.
- Даже больше тебе скажу, когда вы помиритесь, гаденыш, умеешь ты правильно давить на женщину, - усмехается, - мне это, хоть это и единственное, нравится в тебе. Зятек, ты не просто ничего не расскажешь, ты еще поспособствуешь, чтобы она со мной помирилась. А иначе, - замолкает многозначительно, - тебе здесь конец, а рассвет встретишь на лесопосадке.
- Она узнает об этом, вы лишитесь ее навсегда, - глаза застилает ненависть, пересиливая другие эмоции.
- Если тебя не станет, как она узнает? - усмехается, - моя дуреха поплачет и к папке приползет под крылышко, а я приму свою блудную дочь.
- Она не простит, - прерываю его речь.
- Она не узнает, щенок, и это идеальный вариант для меня. Однако тебе повезло, мне не хочется марать руки, но я могу и передумать, только пискни о том, что здесь происходило. Ты же умный парень, понимаешь, что я выполню свои угрозы, но я даю тебе шанс, верни то, что тебе не принадлежит, и делу конец.
Понимая, что его угрозы реальны, я все же согласился. Меня выпустили из подвала, и завели в кабинет, где уже ждал нотариус. Оформили доверенность в управлении счетом, который после свадьбы был, по сути, моим, хоть и без возможности снятия. Папаша сглупил, не оставив себе способа их вывести назад, когда оформлял управление счетом на Лериного будущего мужа. Он себя не защитил, слишком уверенный в благополучном исходе, но нам удалось не просто расписаться, но и до сих пор не развестись.
Не знаю, на что он вообще рассчитывал? Я всегда был уверен, что и тюрьма его рук дело, что он Машку надоумил все это провернуть. Возможно, он рассчитывал за полгода уговорить Леру развестись, тогда бы счет перешел к ее новому мужу, более управляемому, такому, как Паша, например. Но Лера не сдалась, а я собирался и дальше за нее бороться, но не пришлось, после того, как подписал все бумаги, во всяком случае, не с ее семьей, а лишь с ней самой...
Я получил свободу, дав ему то, чего он хотел, а Андреев даже предложил, если это можно было назвать предложением, скорее настойчивым приказом, подвезти меня к Лере, уверяя, что с сегодняшнего дня на нее никто давить не будет и в мой адрес угрозы тоже закончатся.
- Ты же мой зять, мы на одной стороне, - похлопав по плечу, сказал он, когда я выходил из его машины возле Лериного дома. Мне хотелось плюнуть в него. Такого тестя, отца, дедушку не хотелось подпускать ни к одному члену семьи. Для этого человека не существовало ничего святого, кроме денег, конечно.
Я понимал, зачем Андрееву именно сейчас понадобились деньги, не дурак. Он хотел вернуть утерянное. Такие люди не сдаются, но это означало войну с Игорем Николаевичем, который сейчас заправлял большей частью его бизнеса, а, значит, Андреев к ней уже был готов. Но для поддержки, полицейской, нужны были только легальные деньги с какой-то историей, а
