не понимая, почти бегом выбралась из подвала. Марта следовала за ней. Закрыв дверь, они увидели охранника и Джейка, который весело махал хвостом.
— Я делал обход с Джейком и не заметил вас. А сейчас услышал, что из подвала доносятся голоса, и поспешил.
— Все свои, — сказала Зорина.
— Я понял. Ведь если бы Джейк почуял чужих, его лай уже разносился бы на всю округу, как сирена, — засмеялся охранник.
— Да, да, это точно.
— Спокойной ночи, Зорина, Марта. Вы уверены, что все в порядке? — зачем-то переспросил охранник и подозрительно посмотрел на Марту, которая, съежившись, стояла в стороне и выглядела как старуха.
— Все хорошо. Только с ног валюсь от усталости, — улыбнулась она и добавила: — Спокойной ночи.
Охранник с Джейком продолжил обход территории, а женщины направились в дом. Зорина была напряжена. Тревога и удивление застыли на ее лице. Она не предполагала, что у Марты есть ключ от подвала, и сейчас была расстроена тем, что пришлось вспомнить о подвале и о том, что в нем находится. Марта шла следом за ней, как на плаху. Какие мысли сейчас одолевали ее, Зорина не знала. Не снимая верхней одежды, бледная, с бегающими глазами, в которых читались страх и паника, она села на диван в гостиной. Зорина скинула шубку и села напротив в кресло, неодобрительно глядя на нее.
— Что ты скрываешь от меня? Я слушаю. И не лги! Я хочу знать все, слышишь, все!
— Все, так все. Слушай, — посмотрела она в упор на Зорину.
В ее недобром взгляде Зорина почувствовала вызов, который удивлял и ранил сердце.
— Пришла я в ваш дом совсем молодой, но уже вдовой. По возрасту чуть моложе тебя нынешней. Только два месяца прошло, как я вышла замуж. С мужем была так же счастлива, как ты сейчас. Он очень любил меня, дарил головокружительные ласки. Я вся горела с ним. Но не успела я насытиться любовью. Признаюсь, была очень темпераментной женщиной. Сама не знаю, от кого это у меня? Может, муж такой был, что сразу показал, что должна испытывать женщина, а может, гены такой подарок сделали. Поэтому, когда он умер, я сходила с ума от тоски. Я рассказываю тебе такие интимные вещи, Зорина, чтобы ты могла понять меня. Ведь сейчас ты испытываешь те же самые чувства к своему мужу.
— Марта, я все это понимаю. Но зачем ты тайно ходила в подвал? Что ты там забыла? Тем более ты говорила, что у тебе нет ключа. Ты лгала?
— Не горячись, я все тебе расскажу. А потом суди меня… Так вот… И тут папа твой, молодой, красивый, умный и всегда рядом. Я не сводила с него глаз, понимала его с полуслова. Он, конечно, не замечал этого. Принимал, как должное, ведь кто я… домработница. Я была красивой, с длинной косой, с точеной фигуркой, — Марта достала из кармана халата конверт, открыла и вынула оттуда пожелтевшую черно-белую фотографию. Она протянула ее Зорине. Веселая нарядная девушка озорно улыбалась фотографу.
— Да, ты была красивой. Ты и сейчас прекрасно выглядишь в свои годы.
— Нет, сейчас я сильно постарела. Хотя могла бы сохранить свою молодость. Но для кого ее беречь? В то время было стыдно сказать, что ты домработница. Лучше, если трудишься на заводе или на фабрике. Мы жили бедно, и мне ваш дом казался сказочным дворцом. Когда я ходила по комнатам, коридорам, поднималась по лестнице, чувствовала себя королевой. Ксения Михайловна предложила мне хорошую зарплату, намного выше, чем на предприятии. Родители мои были не против, и мы держали в тайне от всех мое место работы. Твоя бабушка приняла меня хорошо, хоть и властная была женщина, суровая. А я, молодая, работящая, исполнительная, не боялась никакой работы. Умела держать язык за зубами, никогда не лезла в чужие дела, это качество очень ценила хозяйка, многое стала доверять. Твой папа оканчивал институт, и в это время я уже была влюблена в него. Но кто я, а кто он? Конечно, он хорошо воспитан, интеллигентный, вежливый, но и доверчивый был мужчина. Да и сейчас остался таким.
Я мучилась, страдала, не спала ночами. Фантазировала, что нахожусь на втором этаже, совсем рядом спит он. Днем я ловила его доброжелательные взгляды и, конечно же, как увлеченная им девушка, принимала их за симпатию. Однажды ночью тихо поднялась по лестнице и приоткрыла дверь его спальни. Он крепко спал. Я вошла, долго стояла возле кровати и смотрела на него. Во мне разгорелось пламя, я прикоснулась к нему, и он открыл глаза. Ты сама понимаешь, что произошло потом. Я приходила к нему почти каждую ночь. Никто в доме не догадывался о моих похождениях. Мне казалось, что он любил и боялся меня, и я боялась и любила его. В каждом движении, в каждом его взгляде я видела любовь и не сомневалась в ней. Только теперь понимаю, что ему только нравилось заниматься со мной любовью. Но тогда мне было досадно: зачем он таится, притворяется холодным, когда все уже ясно, можно просто быть счастливыми.
Ксения Михайловна не могла не догадываться. Она обладала даром видеть все, но почему-то не препятствовала. Или считала, что ее мальчику нужен опыт, который он приобретает со мной. Тем более дома ее сын ничем не рискует. Его не надо ждать поздними вечерами и ночами. Тогда, конечно, я об этом не думала. И вот наши сексуальные игры привели к беременности. Тут-то все и началось. Папе твоему я ничего не сказала, так была напугана, а Ксения Михайловна сразу догадалась. Да и как она могла не догадаться, когда читала мысли на расстоянии? Тогда-то она мне и сказала, вызвав, как сейчас говорят, на ковер, в свою комнату: «Или ты избавишься от ребенка, или работать в нашем доме больше не будешь». И предупредила, чтобы ни в коем случае не говорила твоему отцу. Ведь он был настолько порядочный, что сразу женился бы на мне. У Ксении Михайловны таких планов не было. Сколько же слез я тогда пролила, только Богу известно. Понимала, что я не их поля ягода… Но надеялась, что бывают сказки со счастливым концом.
Марта сделала паузу, посмотрела на Зорину, которая облокотилась на подлокотник, подперла кулачком голову и внимательно слушала ее. Женщина глубоко вздохнула, будто ей не хватало воздуха, потом продолжила:
— Через несколько дней пришла я тогда к ней со слезами и сказала, что останусь у вас в доме, что избавлюсь от ребенка. Она похвалила меня и начала
