— Но ведь это очень лестно, Мари, разве нет?
— Ты так думаешь? А вот мне почему-то совершенно наплевать, что думает Майкл о моих фотографиях.
Но это была только часть правды. Похвала Майкла всегда была ей дорога, и даже сейчас Мари чувствовала известную гордость оттого, что ее работы понравились и Майклу, и его матери.
— Кстати, примерно месяц назад здесь была его мать. Ей я тоже сказала, что сотрудничество меня не интересует. Я не хочу продавать себя корпорации. Я не хочу работать на Марион ни в какой форме. Все. Конец. Точка.
— Но они продолжали настаивать?
— Да. Они были очень настойчивы, но я не поддалась.
— Тебе, должно быть, пришлось нелегко. А скажи, кто-нибудь догадался, кто ты такая на самом деле?
— Бен ничего не заподозрил, но мать Майкла — да, она меня раскусила. Я думаю, именно поэтому она решила лично встретиться со мной.
Мари замолчала и снова уставилась на свои сандалии. Мысленно она вернулась на несколько недель назад, в тот самый день, когда встречалась с Марион.
— Что ты почувствовала, когда увидела ее?
— О, Фэй, это было ужасно, по-настоящему ужасно. Я сразу вспомнила все, что она мне сделала. Я… я просто ненавидела ее!.. — Но в ее голосе было что-то еще большее, чем ненависть, и Фэй это услышала.
— И?..
Мари со вздохом подняла голову и потерла переносицу пальцами.
— Мне снова стало очень больно. Эта женщина сразу напомнила мне о том, как я когда-то хотела понравиться ей, как мечтала назвать ее матерью, как надеялась на то, что она полюбит меня или хотя бы примет как жену собственного сына.
— Но она снова оттолкнула тебя?
— Я не знаю. Во всяком случае, я не уверена. Марион очень больна, она сама сказала мне об этом.
Мне показалось, что она почти жалеет о том, что совершила два года назад. Как я поняла, Майкл тоже не был особенно счастлив все это время. Это с ее слов, а в данном случае я склонна скорее верить Марион.
— И ты…
— Да, Фэй, я почувствовала облегчение. Сначала… — Мари тихонько вздохнула. — А потом я поняла, что для меня это ничего не меняет. Для нас с Майклом все кончено, Фэй. Все, что между нами когда-то было, — все осталось в прошлом. Мы оба теперь совсем другие люди — лучше или хуже, не имеет значения. Кроме того, Майкл так и не разыскал меня. Он даже не пытался. И если он узнает, кто я такая на самом деле, — то есть кем я была когда-то, — он, наверное, даже перестанет охотиться и за моими работами. Но я больше не Нэнси Макаллистер, Фэй! И он не тот Майкл, которого я знала.
— Почему ты так решила?
— Я видела Майкла как сейчас тебя, разговаривала с ним. Он стал черствым, холодным, жестким, расчетливым. О, я не знаю, может быть, под этой носорожьей шкурой и осталось что-то от прежнего Майкла, но я вижу и много нового. Слишком много!
— Как насчет боли? Боли, растерянности, разочарования, горя, наконец? — допытывалась Фэй.
— А как насчет неверности, предательства, равнодушия, трусости? Не выдумала же я всю эту историю! Ведь все это тоже существует, не так ли?
— Я не знаю, может быть… Скажи, когда ты встретилась с Майклом, ты опять почувствовала себя преданной, брошенной?
— Да. — Голос Мари снова стал высоким и резким. — И я… Я ненавижу его.
— Значит, он по-прежнему тебе не безразличен, — уверенно заключила Фэй.
Мари попыталась что-то возразить, но слезы помешали ей говорить. Плача, она только качала головой и смотрела на Фэй с мольбой.
— Ты все еще любишь его, Нэнси? — Фэй намеренно воспользовалась ее прежним именем, и Мари с глубоким вздохом откинулась на спинку старого кресла. Еще некоторое время она молча глядела в потолок и только потом заговорила.
— Возможно, Нэнси — или то, что от нее осталось во мне, — все еще любит своего Майкла, — сказала она монотонным, лишенным выражения голосом. — Того Майкла, которого она когда-то знала. Но у Мари теперь другая жизнь, Фэй. Я просто не могу позволить себе полюбить его.
— Почему бы и нет?
Мари печально посмотрела на нее:
— Потому что он не любит меня. Потому что все это просто утопия. Разбитую вазу можно склеить, но наливать в нее воду уже нельзя. Я должна перестать думать о нем, забыть, навсегда выбросить его из сердца и из головы. Я знаю это, Фэй! И к тебе я пришла вовсе не потому, что мне надо было поплакаться кому-то в жилетку и рассказать о своей любви к Майклу, — нет! Просто мне нужно было разобраться в том, что я сейчас испытываю. Сама понимаешь, к Питеру я с этим пойти не могу — он слишком расстроится, а мне… Мне нужно снять с души хотя бы часть груза.
— Я рада, что ты пришла ко мне, Мари. Но боюсь, что ты не сможешь так просто взять и выкинуть Майкла из головы… и тем более — из сердца. То, что ты приняла это решение, — уже хорошо, но ведь его еще надо исполнить.
— По правде говоря, я решила забыть обо всем уже давно, но прошлое продолжало преследовать меня. Я знала, что все мои надежды напрасны, что мне нужно начинать строить свою жизнь заново — строить без Майкла, но я не смогла не думать о нем. — Мари немного помолчала. — Нет, Фэй, не совсем так. Не я не смогла — это он до недавнего времени не отпускал меня. Но теперь…
Она снова села прямо и посмотрела в глаза Фэй.
— Завтра утром я лечу в Бостон. Я должна закончить одно дело.
— Какое дело?
— Освобождение. Мне нужно разорвать последнее звено, которое связывает меня с Майклом. — Тут, впервые за весь сеанс, Мари улыбнулась. — У нас был общий секрет, своего рода залог нашей любви. Я ничего не предпринимала, потому что надеялась, что Майкл вернется ко мне, но теперь я должна поехать туда и довести свое освобождение до конца.
— Ты действительно готова к этому?
— Абсолютно. — Она сказала это так убежденно, что Фэй ей поверила.
— И ты… правда этого хочешь?
— Да.
— А что, если сказать Майклу, кто ты на самом деле, и посмотреть, что он предпримет?
Мари вздрогнула, не то от испуга, не то от негодования.
— Нет, Фэй, никогда! Наша любовь умерла. Теперь между нами ничего нет и быть не может. — Она снова вздохнула и посмотрела на лежащие на коленях руки. — Кроме того, это будет несправедливо по отношению к Питеру.
— Сейчас ты должна думать только о том, что будет справедливо по отношению к тебе — к Мари Адамсон.
— Именно поэтому я и улетаю в Бостон. Мне хочется верить, что после того, как я окончательно разделаюсь со своим прошлым, я смогу полюбить Питера по-настоящему. Он очень хороший человек, Фэй! Он так много для меня сделал, а я…
— А ты не любишь его.
Эта мысль давно смущала Мари, но, пока она оставалась скрыта в глубине ее души, она пугала ее не так сильно, как теперь, когда кто-то посторонний произнес роковые слова вслух. Вздрогнув, Мари вскинула голову.
