— Замечательно! — обрадовался Энцо. — Мальчишка все еще в доме?
— Все, как вы сказали, босс. — Виктор сделал в уме зарубку: позаботиться о Рут. Она хорошая девка — понимает, что к чему. Сразу позвонила старому дядюшке и попросила совета. Большой Виктор мигом смекнул: сын Джино Сантанджело может пригодиться. «Держись подальше от дома, — велел он девушке. — Я пришлю своих ребят. Ты правильно сделала, что позвонила». — «А Сэл? Они ее не тронут?»— «Подумаешь, — чуть не вырвалось у Виктора. — На черта тебе эта дерьмовая лесбиянка?» Но он заверил Рут: «Разумеется, нет. Вечером вернешься домой. Все будет в порядке».
— Когда приедем, приведешь его ко мне, — решил Энцо. — Знаешь что, Виктор? Если мальчишка это сделает, лучшего и желать нельзя.
— Вот и я говорю, босс.
— Нет, это я говорю.
* * *
Кэрри вышла из машины Сюзиты на углу Сто девятой улицы и взяла такси. Доехав до своего дома, она отпустила служанку и заперлась в кабинете Эллиота. Там она долго сидела, созерцая застекленный шкафчик, где Эллиот хранил свою коллекцию оружия. Много ли она смыслит в пистолетах? Очень мало, однако достаточно для того, чтобы выбрать один, самый маленький, зарядить и выстрелить. Только, конечно, не в Сюзиту. Сюзита сочла своим долгом предупредить ее — Бог знает почему, ведь много лет назад Кэрри своим бегством навлекла на нее неприятности.
Энцо — вот кого она имела в виду. Энцо Боннатти, который, по словам Сюзиты, живет в хорошо охраняемом особняке на Лонг-Айленде. Именно там он плетет свои заговоры.
Кэрри остановила свой взгляд на пистолете тридцать восьмого калибра.
Она медленно поднялась, подошла к окну и вынула из вазы ключ от шкафчика.
Выбор прост: карьера Стивена или жизнь Боннатти. В сущности, никакого выбора.
* * *
Коста беспрестанно давил на кнопку звонка перед дверью квартиры, где жила Лаки. Он все утро безуспешно пытался до нее дозвониться — так же как и до Дарио. В обед повторил свою попытку. Оставлял им сообщения. Оба как сквозь землю провалились.
И вот он стоял перед дверью и молил Бога, чтобы Лаки оказалась дома. Пора ей взглянуть в лицо реальности. Джино вернулся. В этом не может быть никаких сомнений.
Наконец по ту сторону зашаркали чьи-то шаги, и кто-то приоткрыл дверь, не снимая цепочки.
— Коста?
Он испугался. Куда подевалась горничная? Кто прячется у Лаки?
— Да.
Дверь распахнулась. Его встретил Буги Паттерсон.
— Ты что здесь делаешь? — рассердился Коста.
— Он у меня в гостях. — Из спальни вышла Лаки в короткой рубашке. — Я имею право принимать гостей?
— Я весь день пытаюсь с тобой связаться, — напыщенно произнес Коста.
— Меня не было дома, а потом я отключила телефон. В чем дело?
— Ты читала сегодняшние газеты?
— Нет, а что?
Он сделал глубокий вдох.
— Твой отец вернулся. И хочет тебя видеть.
* * *
Дарио совсем запутался. Что, черт побери, случилось? Он сидел на кухне у Энцо и чашку за чашкой цедил крепкий горячий кофе, а двое громил его караулили.
— Я хочу домой, — жалобно произнес он уже в четвертый раз.
— Мы отвезем тебя домой, — сказал один из бандитов по имени Руссо. — Как только ты хорошенько поблагодаришь мистера Боннатти.
— Я понятия не имею, что происходит, — пробормотал Дарио. Он очнулся на заднем сиденье автомобиля — рядом сидел Руссо, а второй правил машиной. Последнее, что он помнил, было, как Сэл дает ему таблетки. Ни Руссо, ни второй конвоир не сочли себя вправе что-либо объяснять, а он не смел спрашивать — ни о Сэл, ни о парне, в которого он всадил нож.
Когда они приехали, Руссо сообщил:
— Это резиденция мистера Боннатти. Он тебя вызволил. Как только он разрешит, мы отвезем тебя домой. Вот и все.
Дарио выругался и сделал еще один глоток.
— Я могу позвонить?
— Не знаю.
В это мгновение вошел толстяк в мокром плаще с грязными пятнами на обшлагах.
— Дарио! — воскликнул он. — В последний раз я видел тебя в Вегасе. Помнишь?
Дарио вытаращил на него глаза. Толстяк был с Энцо, когда последний вызвал их с Уоррисом к себе. «Возвращайся в Нью-Йорк», — скомандовал Энцо. Толстяк лично посадил его в самолет.
— Послушайте, что тут такое творится? — завозмущался Дарио.
— У тебя возникла проблема. Мистер Боннатти узнал об этом… он считает тебя членом семьи… счел своим долгом прийти на помощь. Идем, он тебя ждет.
Энцо Боннатти сидел в мягком, покрытом узорчатым чехлом кресле и щелкал фисташки, лежавшие перед ним на хрустальном блюде.
— Садись, — скомандовал он, словно собаке.
Дарио сел. Он понял: лучше не прекословить. Энцо Боннатти только с виду — благонравный дедушка, но его голос, взгляд, манера трещать суставами — все это наводило совсем на другие мысли.
Энцо молча, критически оценивал Дарио. Наконец он заговорил:
— Не будем терять времени — никогда не имел такой привычки. Посвящу тебя в курс дела и скажу, что мне требуется.
Дарио кивнул.
Энцо вынул ядрышко из скорлупы и кинул в рот.
— Кое-кто подослал к тебе того педика, чтобы он с тобой разделался. Ты сам убил его. Молодец.
Дарио растерянно моргал. Кажется, он не может шагу ступить без того, чтобы это не стало известно Энцо Боннатти.
— Знаешь, что? Я никогда не держал тебя за умника. Но тут ты не оплошал. — Он съел еще один орешек и запил минералкой. — Ну вот. Ты кокнул педика, позвонил Косте Зеннокотти, и он прислал тебе на помощь Сэл, а что дальше?
— Это и я хотел бы знать, — пробормотал Дарио.
— Сэл тебя похитила! — торжественно возвестил Энцо. — Человек, которого Коста прислал помочь тебе, тебя похищает!
Дарио выпрямился в кресле и навострил уши.
— С какой же стати? — вдохновенно гремел Энцо. — Спроси себя: почему она это сделала? — Он сделал многозначительную паузу и немного понизил голос: — Потому что кое-кто из членов твоей семьи хочет от тебя избавиться. Улавливаешь? Они хотят, чтобы ты ушел с дороги. Оказался на десять футов под землей. Джино и Лаки… они хотят твоей смерти. Понимаешь, малыш? Смерти!
Дарио не хватало воздуха. Значит, это все-таки Лаки!
* * *
Коста испытал облегчение: Лаки согласилась увидеться с отцом. Она вела себя немного странно, но этого следовало ожидать.
— Едем со мной в отель прямо сейчас, — упрашивал он. — Джино ждет.
— Не могу, — холодно ответила она. — Мне нужно сделать несколько звонков. Но я скоро приеду. Обещаю.
Коста бросил взгляд на часы. Почти половина третьего.
— Значит, в четыре часа в «Пьере»?
