– Я – твой мужчина, помнишь? Твой?
Краснею, но не отпираюсь.
– Мой.
– Ложимся в больницу? Будет классно, я узнавал, – улыбается.
Боже, наконец, он снова улыбается!
– Да прям… – вздыхаю я. – Скажешь тоже…
– Клянусь! – и смеется, прижимая ладонь к груди. – Веришь?
Так легко у него все… Я очень соскучилась по умению Чарушина все брать на себя, опекать и покровительствовать. Не знаю, хорошо это или плохо. Но мне очень комфортно, когда он такой.
– Верю, – шепчу после небольшой паузы.
Артем перекладывает ладони мне на бедра и касается лбом переносицы.
– Ложимся, значит?
Вот как ему отказать? Даже если стыд охватывает при мысли, что он берется все оплатить. Озвучить свой ответ не могу. Вдруг слезы душат. Поэтому лишь киваю и крепко его обнимаю.
– Моя ты хорошая… – выдыхает Чарушин мне в волосы. Только этим и выказывает сдерживаемое ранее волнение. – Люблю тебя, хорошая. Люблю.
Еще какое-то время сидим. А после, когда эмоции стихают, спускаемся на цокольный этаж. Расслабляемся в джакузи, много целуемся, шепчем друг другу нежности, ласкаемся и, конечно же, занимаемся там сексом.
В город возвращаемся вечером. Я сразу иду на кухню. Переживаю, что оставила девчонок на два дня голодными. Но инспекция холодильника заставляет приятно удивиться. Оказывается, они сами готовили. Рецепты все мои, узнаю по содержимому и улыбаюсь.
– По контейнерам разложили и подписали… Какие умницы! – нахваливаю перед Артемом.
– Серьезно? – теряется он. Я демонстративно указываю на полки. – Пиздец… – выдыхает с искренним изумлением. Пока я смеюсь, развивает мысль: – Мама была бы в шоке. Скорее всего, решила бы, что ошиблась домом. А точно можно есть? Удобоваримое? Не отравимся?
– Да ладно тебе, Чарушин! – шикаю строго. – Не будь ты таким! Иди, похвали сестер…
Не договариваю, потому что он обнимает, и я сразу же таю.
– Сейчас прискачут сами, – выдыхает мне в ухо. – Похвалю, конечно. А вообще, это ты умница. Ты научила.
– Перестань… – смущаюсь я.
– Тебе я готов выписать особенную похвалу, чувствуешь? – прижимается, демонстрируя свою «похвалу».
– Прекрати, сказала…
И все же все мои возмущения обрывает смех. Не могу оставаться серьезной, когда Артем такой игривый. А уж когда целует… Обо всем забывая, таю в его руках.
– Не могу от тебя оторваться, – шепчет он. – Хочу, чтобы это длилось вечность.
– И я хочу…
Из гостиной доносится топот. Девчонки явно сбегают по лестнице. Кажется странным, что так спешат. Но лишь до того момента, пока по дому не разлетаются радостные визги.
– Мамочка! Мама! – горланит Рина с рыданиями вперемешку.
– Мамуля… – подключаются Анж с Никой. – Почему не сказали, что возвращаетесь? Мамуля… Мамуля есть…
– Мамочка моя… Мамочка…
Меня резко в жар бросает.
Особенно когда слышу следующее:
– Да дайте вы хоть в дом войти… Облепили…
Тот самый голос, который так похож на голос моего Чарушина. И смех тоже такой же.
А за ним мягкий и нежный женский:
– А Тёма где?
50
Чуть до инфаркта меня не довел и смеешься?
© Лиза Богданова
– Не бойся. Все нормально, – выдыхает Чарушин приглушенно. Улавливает, конечно же, что я на грани обморока. Сам тоже… Выглядит как минимум растерянным. Не отрывая от меня взгляда, сдвигает с головы бейсболку. Откидывает ее на стул и медленно опускается вниз. Застывает в многозначительной позиции. На одном колене, нежно сжимая мою ладонь, с обезоруживающей улыбкой вдруг выдает: – Ты же выйдешь за меня замуж?
Планета совершает резкий незапланированный крен. Меня ведет вместе с ней. Устоять бы… Родители и сестры Артема входят на кухню, один за другим замирают. Хочется поднять взгляд, увидеть их всех. Но я не могу оторваться от своего Чарушина. Лишь на нем сфокусирована. Смотрю сквозь слезы, ощущая, как в груди с треском рвутся какие-то струны.
– Ты же не откажешь мне при всей нашей семье? Неохота войти в историю поколений тотальным лузером, – подгоняет Артем мягко, с той же чарующей улыбкой. Только в глазах плещется волнение. – Давай, Лиза… Станешь моей женой? Станешь моей навсегда?
«Нашей семье…»
Заявляет подобное и еще что-то спрашивает.
«Моей женой… Моей навсегда…»
Как я могу отказать? Нет шансов.
И все же обращаю взбудораженный взгляд на застывшую родню. Заливаясь жаром, быстро пробегаюсь по их лицам.
Принимают ли они меня? Принимают. Пары секунд хватает, чтобы это понять.
Выдыхаю с дрожью облегчения. С новым вдохом множу застывшую было радость. Детонирует она, разлетается по груди и вырывается из меня смехом.
– Да… – единственный ответ, который нахожу, глядя на своего Чарушина.
Вместо того чтобы подняться, он внезапно, вновь удивляя, прикладывается лбом к моему животу и крепко обнимает меня.
– Спасибо.
Наверное, после всех его благодарностей в самые важные моменты нашей жизни уже удивляться не должна. И все равно удивляюсь.
А потом… Артем встает и целует меня на глазах у всей семьи. По факту лишь припечатывается ртом к моему рту, но делает это крепко-крепко.
Чарушины сохраняют тактичное молчание, пока сын не ведет меня к ним. Улыбаются все… Тепло и искренне. На мои глаза наворачиваются слезы.
Неужели эти чудесные люди и правда станут моей семьей? Родителей еще не знаю, а уже люблю их. Как иначе, если они Артема?! В каждом вижу что-то его.
– Мам, пап, круто, что вернулись раньше, – говорит Чарушин вроде как легко и свободно, но голос в некоторых моментах будто вибрирует. Переключая внимание на меня, слегка тянет за руки, чтобы подступила ближе. Едва подаюсь, и вовсе обнимает, словно
