беспокоиться о нём.
— Я рад, что тебе есть куда пойти.
— Тристан, в своих сообщениях ты написал то, что имел в виду?
У меня пересыхает в горле.
— Я имел в виду каждое грёбаное слово.
На мгновение Александрия замолкает.
— Прости, что не была честна с тобой.
— Это ты прости, что я был таким придурком с тобой той ночью, — возражаю я.
— Я должна была сказать тебе правду с самого начала.
— Я должен был надрать Марку задницу. Он это заслужил, — от одной мысли о нём моя рука сжимается в кулак.
Она разражается смехом.
— Я скучаю по тебе.
— Я тоже скучаю по тебе. Так чертовски сильно, что это убивает меня.
— Где ты? — спрашивает она.
Я рассказываю ей о так называемом домике моих родителей в Вейле. Она говорит мне, что бывала там раньше — конечно. У нас с Александрией больше общего, чем мы изначально думали. Некоторое время мы болтаем о пустяках, пока, наконец, я не задаю ей вопрос, любопытно посмотреть, как она ответит.
— Ангел, скажи мне, что ты хочешь на Рождество? — шепчу я.
— Я ничего не хочу. Всё, что я хочу, у меня уже есть, — шепчет она в ответ.
— Должно быть что-то ещё, чего ты хочешь. Новую машину?
— Нет.
— Новые туфли?
— Абсолютно нет.
— Новую сумочку?
— Теперь ты просто дразнишь меня.
Я улыбаюсь. Есть такое.
— Скажи мне, ангел. Что ты хочешь на Рождество, что только я могу тебе подарить?
Она вздыхает, и этот звук доносится прямо до моего члена. Я хочу, чтобы она была здесь, обнажённая и обёрнутая вокруг меня.
— Ты уверен, что хочешь это услышать?
Теперь моё любопытство разыгралось.
— Определённо.
— Я хочу любви. Настоящей, умопомрачительной, беспокойной, всепоглощающей, не-могу-жить-без-тебя любви, — признаётся она, её мягкий голос проникает прямо в мою грудь и сжимает моё сердце.
Но я узнаю эти слова. Не так давно я их уже слышал.
— Ты только что процитировала мне Кэрри Брэдшоу? — интересуюсь я.
Александрия снова смеётся. Кажется, она ещё и плачет.
— Да. Боже мой. То, что ты даже узнаёшь эти слова, подтверждает то, о чём я думала всё это время.
— Что?
— Что мы созданы друг для друга.
Алекс
Конец света. Признаю. Я играю в Call of Duty с Конрадом. Очевидно, мне уже не до скуки.
Сегодня канун Рождества, и в доме только мы вдвоём. Мы заказали три пиццы примерно в обеденное время, чтобы было что поесть и на ужин, так как на кухне почти нет еды. Конрад сказал мне, что планировал всю ночь играть на фестивале Call of Duty, чтобы не просыпаться рано утром в Рождество и не впадать в депрессию из-за того, что он не был со своей семьей. Он не мог позволить себе билет домой, вот почему он застрял здесь. Мне жаль его, но, эй, по крайней мере, мы вместе.
Я больше не чувствую себя такой подавленной на Рождество. Тристан возвращается двадцать шестого. С той ночи, когда я получила его сообщения, мы регулярно общаемся, хотя сегодня я мало что от него слышала. Он упомянул о семейных обязанностях, поэтому предполагаю, что он отправился в какой-нибудь модный ресторан поесть изысканной еды, которая, вероятно, стоит столько же, сколько весь мой бюджет на продукты в течение двух месяцев.
Я просто рада, что мы с Тристаном снова общаемся. А ещё мы полностью открыты друг с другом. Долгие телефонные разговоры до поздней ночи, признание друг другу в нашем прошлом, в наших секретах. Я рассказала ему о своих родителях. Он рассказал мне о своих. Были моменты, когда наши жизни могли бы пересечься, но почему-то этого не произошло. У нас много общего в том, как мы были воспитаны, Тристан и я.
Но не сейчас. Я бедная девочка, а он богатый мальчик. И это нормально. Я могу легко войти в его жизнь, если мне нужно, хотя… ого, я заглядываю слишком далеко вперёд, но ничего не могу с собой поделать. Теперь, когда мы с Тристаном прояснили ситуацию, я вижу будущее с ним, и мне кажется, что он тоже его видит.
Наши отношения неидеальны, но они наши. Мы работаем над ними вместе. Он целиком со мной. Я знаю, что это так. А я с ним.
В итоге я играю с Конрадом больше двух часов, и он уничтожает меня. До такой степени, что моё зрение затуманивается, а голова кружится. Я, пошатываясь, возвращаюсь в свою тёмную спальню с тяжёлым приступом укачивания и падаю на кровать, закрыв глаза, чтобы отогнать головокружение.
Я так устала. Мне нужно почистить зубы. Умыть лицо. Я снимаю свитер и бросаю его на пол. Стягиваю с себя леггинсы и тоже сбрасываю их на пол. Переворачиваюсь на бок, погружаясь в сон, когда слышу тихий стук.
Ещё один.
Потом ещё.
Я сажусь прямо, убирая волосы с лица. Снова раздаётся стук, звук чего-то бьющегося о стекло. Например, о моё окно.
Встав с постели, подхожу к окну и отодвигаю жалюзи, выглядывая наружу. Там, по другую сторону розового куста, стоит Тристан, его рука отведена назад, когда он бросает кусок коры в стекло.
Дзинь!
Подняв жалюзи, я стою перед окном и улыбаюсь ему, открывая.
— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь я.
Он кивает на меня подбородком. О, он так хорошо выглядит. Одетый в толстую тёмно-синюю толстовку, которую он любит носить, и джинсы, он бросает остатки коры, которую сжимал, на землю.
— Я здесь, чтобы увидеть тебя.
Я прислоняюсь к подоконнику, головокружение грозит взять верх и заставить меня вести себя нелепо. Он вернулся пораньше из-за меня. Он пропустил Рождество со своими родителями из-за меня.
— Почему ты не постучал в дверь, как нормальный человек?
— Мне показалось, что так более романтично, — он пожимает плечами.
Моё сердце вот-вот выскочит из груди.
— Ты называешь себя романтиком?
Выражение его лица становится серьёзным.
— Я романтик только с тобой.
Оу. Вау. Ему нужно попасть в мою спальню. Сейчас же.
— Хочешь, чтобы я впустила тебя?
— Всё, что потребуется, чтобы добраться до тебя, ангел. Я застрял в аэропорту на несколько часов, пытаясь вернуться сюда. Если мне придётся прорубить дорогу сквозь этот грёбаный розовый куст и пролезть в твоё окно, чтобы заключить тебя в свои объятия, я сделаю и это.
Он уже говорил мне эти слова раньше. И мне приятно слышать их снова.
— Встретимся у входной двери, — я закрываю окно и опускаю жалюзи, затем бегу к двери. Отпираю замки, открываю дверь и бросаюсь на Тристана. Он ловит меня, обхватывая руками и прижимаясь
