– Точно, – согласилась Казанцева. – Ничего не понимаю! Если бы портрет был похож на Модестовну, я бы еще могла как-нибудь это увязать. Но при чем здесь Ада?
– Ладно, девчонки, в этом потом можно разобраться, если, конечно, желание останется. Нам, пожалуй, пора двигать дальше, а то ночь кончится. – Костромин потянул Дашу за собой к выходу из зала.
– Подожди, – она остановилась на пороге. – Я, когда стояла у портрета, увидела в противоположных дверях женщину со свечой.
Казанцева вздрогнула от этого жуткого воспоминания и опять прижалась к Сашке. Он обнял ее. Даша сделала вид, что не заметила этого, и сказала:
– От страха я выбежала в эти двери и понеслась в сторону, противоположную той, в которую она пошла, и довольно скоро выскочила ко входу в дортуар. Значит, нам туда!
И Даша махнула рукой налево в сторону коридора.
Костромин так и не убрал руки с Дашиного плеча, и ей хотелось, чтобы он обнимал ее как можно дольше. Сейчас она была бы рада несметным полчищам самых ужасных привидений, потому что тогда можно было бы с чистой совестью спрятать лицо на Сашкиной груди, а ему, возможно, все-таки пришлось бы ее поцеловать в утешение и для придания храбрости.
У дверей в дортуар все остановились.
– А вы найдете дорогу обратно? – встревоженно спросила молодых людей Лера.
– За нас не стоит беспокоиться, – ответил Алексей, – выберемся.
Даша почему-то расстроилась, что они так быстро вышли к спальне. Сейчас Сашка уберет руку с ее плеча, и… все кончится… Она повернулась к нему лицом, заглянула в глаза и, жалко улыбаясь, промямлила:
– Спасибо тебе, Саша…
– По-моему, еще рано благодарить, – не улыбнулся он. – Я совсем не уверен, что эта дверь открыта.
Даша вздрогнула и бросилась к дверям. Она рванула на себя ручку. Костромин оказался прав: дверь была заперта. От огорчения совершенно не соображая, что делает, Даша так затрясла дверь, что вставленное в нее стекло загудело, а замок жалобно лязгнул.
– Сумасшедшая, что ты делаешь! – Лера оторвала Казанцеву от двери, но было уже поздно.
В скважине повернулся ключ, и перед молодыми людьми появились Александра Модестовна в паре с Михаилом Петровичем – оба в шелковых халатах, наспех наброшенных на ночное белье.
Глава 9
Кожаный саквояж князей Бонч-Осмоловских
– Что здесь происходит? – Александра Модестовна с ужасом вглядывалась во взволнованные юные лица. – Казанцева? Замечательно! Веденеева! Еще лучше! А это еще кто? – Она вытащила из кармана халата фонарик и направила яркий луч света сначала в лицо Костромину, а потом – Алексею. – Молодые люди? Кто вы? Откуда? Как вы сюда попали и… И вообще, где вы все были?
– Погоди, Александра, – Михаил Петрович довольно панибратски отстранил Модестовну от дверей, чтобы дать проход воспитанницам с молодыми людьми. – Ну-ка все марш в директорский кабинет! Живо!
Костромин опять подал Даше руку, и она благодарно схватилась за нее.
В роскошном кабинете Александры Модестовны Михаил Петрович, будто именно он был директором пансиона, потребовал от ребят объяснений.
Девочки молчали, опустив головы.
– Что? Страшно признаваться в своих неблаговидных поступках? – грозно рявкнул Михаил Петрович.
– Ничего неблаговидного в наших поступках нет, – встал со своего места Алексей. – Вы прекрасно знаете, почему Леру заперли в вашем пансионе. Тут ее держали, как в тюрьме… Мы должны были встретиться, чтобы наконец объясниться.
– Объяснились? – довольно ядовито поинтересовался Михаил Петрович.
– Объяснились, – кивнул Алексей.
– А что теперь прикажешь ее родителям докладывать?
– А зачем им что-то докладывать? Вот она, Лера, живая и невредимая! Будет у вас по-прежнему учиться.
– А ты?
– А я, естественно, уйду домой, – спокойно произнес Алексей.
– И будешь сюда таскаться? – гневно спросил Михаил Петрович.
– Я буду не «таскаться», а приходить… Иногда… Если позволите…
– Конечно, не позволим, потому что в условиях договора с родителями Веденеевой записано, чтобы никаких лиц мужского пола к ней в гости не допускать, – тут же возразил Михаил Петрович.
– Не спорь с ними, Алеша, – подала свой опять ослабевший голос Лера. – Теперь ведь это не имеет значения. Мы же договорились.
Нахмурившись, Алексей сел на свое место, и только по его напряженно сплетенным пальцам было понятно, как он волнуется и переживает.
– Так, с этими выяснили, – Михаил Петрович повернулся к Костромину. – А ты кто такой и что здесь делаешь?
– А он мой… друг! – поспешила сказать Даша.
– Еще одна смертельная любовь? – усмехнулся Михаил Петрович.
– Да, – храбро ответила Казанцева и почувствовала, как Сашка, сидящий на диванчике рядом, сжал ее пальцы. И от этих пальцев вверх по Дашиной руке стала подниматься горячая волна, которая, добравшись до лица, охватила его таким пламенем, что Даша вынуждена была, как только что мечтала, спрятать его на Сашкином плече – потому что до груди было не дотянуться.
– И что же нам с вашими любовями делать? – почему-то вдруг сбавил свой грозный тон Михаил Петрович.
Костромин кивнул на Леру с Алексеем:
– Просто разрешить им иногда встречаться, хотя бы по выходным.
Михаил Петрович на это его заявление почему-то ничего не ответил, а Даша подумала, что Сашка зря кивнул только на подругу с приятелем, мог бы и на них с Дашей намекнуть. До чего же недогадливый человек этот Костромин! Неужели он сжимал ее пальцы только в знак солидарности в борьбе против директрисы и воинственного Михаила Петровича? Неужели обнимал ее в темных залах Северного Корпуса только для того, чтобы она не боялась? Неужели с ним не произошло то же, что с ней? Разве он не чувствует, что все не зря, что они не случайно встретились?..
– Мы подумаем над твоим предложением, – вместо Михаила Петровича Сашке ответила до сих пор молчавшая Александра Модестовна. – Объясните, как вы оказались в Северном Корпусе.
Даша в ужасе посмотрела на Леру. Что ответить Модестовне на этот вполне уместный вопрос? Не выдавать же Айгуль с Чакой. Хоть они и не очень симпатичные девчонки, но предательством Даша никогда не занималась и заниматься не собирается.
– Понимаете, дверь из дортуара в коридор, ведущий в Северный Корпус, случайно оказалась открытой, мы вышли, нечаянно добрались до выхода и… – забормотала она фальшивым голосом.
– Не обманывай, Даша, – оборвала ее Александра Модестовна. – Я никогда не забываю закрывать двери, потому что отвечаю перед родителями, законом и собственной совестью за ваше здоровье и ваши жизни. Я прекрасно знаю, что ключ есть у Айгуль Талиевой, и никто, кроме нее, не мог открыть вам двери.
