– Уэсли!
– Я буду так рад, когда все закончится.
– Хватит тебе!
– У меня жуткие спазмы...
– Ради бога, прекрати!
– И все время тошнит.
– Прошу тебя, Уэсли! – со смехом умоляла я. – Хватило с нас одной Мелинды.
– Кстати, ты слышала? Она возвращается на работу, – проинформировал он, достав каталог магазина «Малыш и мама».
– Что?! – Улыбка осыпалась с моего лица на пол.
– Мелинда возвращается. Ты еще не знаешь? Я в ужасе таращилась на него:
– Нет.
– Все о'кей, Минти. Не переживай, тебе ничего не грозит. Она будет работать в ночную смену.
– Звонки от придурков в прямом эфире?
– С двух до четырех ночи. У Джека были дыры в расписании, и она как раз подойдет, ведь не надо будет писать сценарий.
– Это уж точно.
– От нее требуется только не спать и отшивать крезанутых.
– Как только она согласилась после той жуткой ссоры?
– Очевидно, ей отчаянно хочется вернуться и быть «вадиоведущей», а Джек выбился из сил, пытаясь подобрать кого-то на эту должность. О, легок на помине... – добавил Уэсли.
– Доброе утро! – весело поздоровался Джек. В последнее время он выглядел намного счастливее. – Как у нас чисто, – подозрительно осмотрелся он. – Неужели рак на горе свистнул и пришли уборщики? Уэсли, мне страшно даже предположить, зачем ты запихнул подушку под свитер.
– Это не подушка, а накладной живот для сопереживания.
– Все ясно, – ошалел Джек. – Доброе утро, Минти! – обратился он ко мне. – У тебя довольный вид. Прямо-таки цветешь.
– Цвету? – с недоверием спросила я. – Правда?
– Да, – подтвердил он. – Цветешь и пахнешь. – Он взял со стола Уэсли «Книгу молодой мамы» и улыбнулся мне краешком губ. – Ты что, влюбилась?
– Что? О нет. Просто счастлива, – объяснила я. – Вот и все. Я будто родилась заново.
– Вот-вот, Дейдру это тоже ждет, – скорчив гримасу объявил Уэсли. – Наверное, это очень больно.
– Что? – спросил Джек.
– Я сказала «родилась заново», а не «родила».
– Ты уверена, что гормоны тут ни при чем? – не поверил Уэсли, доставая книгу Мириам Стоппард.
– Уверена. Это было внутреннее перерождение.
– А вид у тебя такой, будто ты влюбилась, – кинул Джек через плечо, заходя в свой кабинет.
– Да, – вдруг изрекла Моника. – И, правда.
– Вы что, издеваетесь, что ли? – рассмеялась я. Потом сняла трубку и позвонила Джо.
Понимаете, я хотела все ему рассказать. Хотела рассказать о своем новом прорыве. О том, как я выбросила Доминика на помойку прошлого. И мы договорились встретиться в «Скрин-он-зе-Грин», в Айлингтоне, в шесть часов на следующий вечер.
– Ты выглядишь отталкивающе, – восхищенно произнес он, громко чмокнув меня в щеку.
– На себя посмотри, страшилище! – весело ответила я и тут же оговорилась: – Это я, любя так тебя называю.
– Знаю-знаю, – улыбнулся он, и мы зашли внутрь.
Я еще раз посмотрела на него. Ощущение было такое, будто сегодня я впервые отчетливо его вижу – прежде темная тень Доминика застила мне глаза. Хотелось рассказать Джо о встрече с Домиником, но я решила подождать до конца показа. Это была новая фильмокопия классической картины Джона Шлезингера «Вдали от безумной толпы»[80].
– Только прошу, не шурши попкорном, – предупредил Джо, когда свет погас, наступила темнота и раздвинулся нейлоновый занавес.
– У меня нет попкорна, – ответила я.
– И не разговаривай со мной во время сеанса, – продолжал он. На экране появилась Джули Кристи. – Это очень раздражает, и не только меня.
– Ш-ш! – зашикал кто-то с заднего ряда.
– Вот видишь! – Я закатила глаза. – И не хватайся за меня, когда будет страшно, – прошептал он. – Я тебя знаю.
– Это же не фильм ужасов, – прошептала я в ответ.
– Тогда просто не трогай меня, о'кей? – велел он и обнял меня правой рукой.
Я хихикнула. А потом покраснела. Я чувствовала себя необъяснимо счастливой, потому что снова была рядом с Джо. Но скоро я уже очутилась среди холмов Уэссекса, с волнением сопереживала борьбе Батшебы за свою ферму, ее страсти к сержанту Трою. Однако и слепому было ясно, что Трои – мелочный ублюдок, а Батшеба – полная идиотка, раз отвергает замечательного Гэбриэла Оука. В конце концов, у нее открылись глаза. «Оглянись, – говорит Алан Бэйтс Джули Кристи в конце фильма, – и я буду рядом. И когда я оглянусь, – беззаботно продолжает он, – рядом будешь ты». И улыбается. Джули Кристи отвечает ему улыбкой. Они исчезают из кадра, идут титры.
– Вот это называется счастливый конец, – провозгласила я, когда мы поднялись с мест. – Наконец-то она прозрела.
– Но Харди сперва заставил ее помучиться, – заметил Джо. – Он все время измывается над своими героинями, устраивает им адские испытания. Так! – произнес он и взял меня под руку. И теперь, свободная от чар Доминика, я почувствовала, как внутри что-то подпрыгнуло. – Пойдем со мной, – скомандовал он и мягко добавил: – Пожалуйста.
Мы шагали по Аппер-стрит и Роузбери-авеню, и мне было очень-очень хорошо. Наконец-то я могу жить дальше. Жить дальше вместе с Джо. Конечно, мы можем быть больше чем друзьями. Нужно просто убедить его, что Доминик меня уже не интересует. Ведь это правда. Мне плевать на Доминика. Он утратил реальность, стал героем страшного, беспокойного сна. И сейчас я просыпаюсь, а он растворяется в воздухе, как привидение, бесплотный пришелец из другого мира. Теперь у меня есть Джо. Из плоти и крови. Его твердая и сильная рука держит меня под руку. Мы разговариваем о фильмах и режиссерах, и мне это очень нравится, ведь он так много знает, а я очень люблю кино. Мы проходили мимо «Садлерз-Уэллз». Люди спешили в театр, и тут, к своему изумлению, я увидела папу. Он стоял у входа. У него был взволнованный вид. Даже странно, ведь обычно он такой спокойный. Наверное, мама задержалась на какой-нибудь благотворительной вечеринке.
– Папа! – позвала я, вспомнила его записку на доске в церкви Сент-Брайдз, и сердце мое наполнилось нежностью. – Папочка! – еще раз закричала я. Но он не слышал. Он стоял у входа, но не махал рукой, а хмурил брови. И тут, наконец, заметил меня. Видели бы вы, как он удивился!
– Минти? – с изумлением спросил он.
– Привет! Что будете смотреть?
– О... Хм... «Коппелию», – ответил он, слегка занервничав. Интересно, мне показалось или он действительно покраснел?
– Это Джо, – представила я.
Джо и папа обменялись рукопожатием. Так мы и стояли несколько секунд, а потом папа вдруг произнес:
– Что ж, не буду вас задерживать. – Как будто не хотел, чтобы мы здесь торчали. Меня это озадачило.
– Надеюсь, спектакль вам понравится, – произнесла я. – И надеюсь, мама не слишком опоздает. – Папа улыбнулся, какой-то напряженной улыбкой, и мы с Джо ушли.
