ним, вернула в реальность уже я. Приподнялась над кроватью и ухватила за плечи, вынуждая покорно вернуться к поцелуям. Крышесносящим и безумным. А потом вернулась к собственному увлекательному занятию, опуская руку ниже и сжимая напряжённый член сквозь ткань боксеров. Тимкина ругань сквозь зубы одновременно веселила и невероятно возбуждала. Честно, если бы он продолжил в том же духе, я готова была бы променять секс (к которому всё шло уже неделю) на простые ласки и довести его до оргазма рукой под аккомпанемент этих грёбаных ругательств.
В ответ с меня сорвали плавки. Партнёр явно не горел желанием закончить всё на такой бодрой ноте. Поцелуи вниз по животу, в ответ на которые сокращалась каждая мышца, а по коже прокатывались волшебные мурашки. Щекой мазнул по бедренной косточке, губы ласково провели ниже по бедру, запечатлели поцелуй на коленке. Правая рука в это время исследовала моё тело, ласкала живот, грудь, пальцы останавливались на сосках. Тело готово было извиваться, изгибаться, требуя большего.
– Сейчас же. Вернись. Сюда. – Я протянула руку, пытаясь его поймать.
Но Тим лишь усмехнулся, перехватывая мою ладонь и переплетая наши пальцы, а сам свесился с кровати и принялся рыться в карманах джинсов. Вернулся уже с квадратиком презерватива. Вот тут не выдержала я:
– Значит, планировал? – Но вместо ворчливого, тон получился слишком весёлым и предвкушающим.
– Надеялся, – улыбнулся он, склоняясь ко мне и ловя губы поцелуем.
А я смеялась, отвечая на поцелуй. Потому что к чёрту! Всё к чёрту! Эти мгновения того стоили.
Боксеры с Тима пыталась стянуть я. Он опять чертыхался, но отстраниться не пытался, лишь остервенело целовал в ответ, а потом сам скинул последнюю деталь одежды. Жаркие прикосновения, горячее возбуждение, разливающееся по телу. Казалось, мы в лихорадке, и температура тел это доказывала. Такое притяжение вызывает только лихорадку, но как же от неё хорошо.
Он вошёл одним плавным движением, делая шаг на новую ступень в танце сплетённых тел. Я застонала, запрокидывая голову, пыталась поймать хотя бы маленький глоточек воздуха, но его просто не было, выгорел весь вокруг нас. А потому голова кружилась, грудь болезненно сжималась, но крепкие руки не давали нырнуть в темноту. Я цеплялась за Тима, обнимала ногами и руками, вынуждала целовать снова и снова и тихонько выдыхать в волосы: «Чёрт, от тебя пахнет моим гелем для душа». Правильно, а теперь от меня пахнет тобой.
С каждым толчком, с каждым движением становилось всё горячее. Я из последних сил держалась, стараясь не стонать, чтобы никто не услышал. Хотя кто услышит? Мы остались одни в доме. Тим кусал меня за плечо, потом зацеловывал это место, словно извинялся. До последнего мгновения, до последнего резкого толчка, после которого возбуждение превышало допустимые границы.
От пронзившего тело оргазма пальцы судорожно сжались, вцепляясь в плечи Тима, ногами я крепче обхватила его бёдра, скрещивая лодыжки. Вот же… Твою мать! Ещё несколько толчков – и накрыло уже Тима. Он застонал, пряча лицо в изгибе моей шеи и притягивая меня к своей груди.
Сознание медленно прояснялось. Резко стало холодно, словно охваченное лихорадкой тело вдруг оказалось на морозе, и только от тела Тима, крепко меня обнимающего шло тепло. Кожа к коже. Я вздохнула, ощущая, как мягкие губы осторожно целуют шею: от плеча всё выше, выше…
Звонок телефона раздался с пола. Кажется, со стороны валяющихся там кучей джинсов. Тим раздражённо что-то буркнул, но всё же оторвался от поцелуев, отпуская меня и сползая с кровати. Избавился от презерватива, скинув его в небольшое мусорное ведро для бумаг, натянул боксеры и только тогда ответил на вызов, зажимая трубку между ухом и плечом и параллельно пытаясь облачиться в джинсы.
– Да! – рявкнул подопечный в трубку, внезапный звонок его явно не радовал.
Я прыснула, услышав в ответ бодрый голос Дериглазова. Что именно он говорил, разобрать не удалось, но, кажется, что-то совершенно неважное. Из разряда «мне скучно, просто поболтать хотел».
– Выбрал же время… – простонал Тим. – Нет, блять, я не хочу пиццу на ночь!
Зато ему удалось натянуть джинсы и теперь спокойно сидеть на краю кровати, широко расставив ноги и опершись локтями о колени. Я тоже закопошилась, завернулась в одеяло на манеру тоги и попыталась собрать всю немалочисленную одежду. Кажется, где-то здесь были плавки и шорты.
– Нет, тебя я тоже не хочу, – продолжал ворчать Тим в ответ явно забавляющемуся Димке. – Ни в гости, ни с пиццей, ни в каком ином смысле.
О, вот и низ от комплекта нашёлся, и лифчик, осталось только попасть вон туда, в середину комнаты, за маечкой.
– Всё, хватит, отбой. Завтра, сколько душе угодно, а сегодня ты спишь в своей кровати и в одну глотку доедаешь пиццу, – возвестил подопечный и явно отключился, потому что голос Димы в ответ не раздался.
А в следующее мгновение уже собравшуюся надеть майку меня обхватили со спины и прижали к груди. Тимка ласково потёрся носом о моё плечо, запечатлел короткий поцелуй и просто замер, ероша дыханием волосы на макушке.
– У тебя волосы запутались, – пробормотал он, осторожно пытаясь разобрать колтун пальцами.
Боже, что это за котёнок? Я улыбнулась, пытаясь удержаться от смеха, и расслабленно откинулась в кольце рук. Отлично, раз на место дикого хищника пришёл милый котёнок, буду наслаждаться.
-66-
Теперь я точно знаю, что нужно делать, когда уровень милоты достигает предела. Расслабляться. И получать удовольствие. Потому что следующие три дня я могу охарактеризовать именно так. Всё вроде бы было по-прежнему: утренние прогулки-пробежки, завтрак, привычное подглядывание за занятиями Тима на турниках – правда, я призналась, что подглядываю, и теперь по праву наблюдала за всем не из окна, а с качелей, – перелопачивание учебников, просмотр кино, игры, чтение. Летний график не изменился ни капли, но ощущение от него изменилось.
От невесомых объятий и толстовки, которой по утрам на пробежке накрывали мои плечи, от лёгких поцелуев и лежания у меня на коленях. Теперь уже по праву. От того, как Тим с наслаждением запрокидывал голову,
