проводили на ферме с Фейт и мальчиками. Это было наше безопасное место, где мы с Дженнсин могли быть вместе, не прячась. Мы помогали, когда Фейт требовалась дополнительная помощь. Мы вместе смотрели фильмы и играли в игры. Мы ходили на игры, концерты и спектакли мальчиков. Большую часть года мы с Дженнсин ездили порознь и сидели в разных концах спортзала или зрительного зала. Но месяцы притворства и принесения этих жертв стоили того, чтобы мы оказались здесь.
Еще не все в спортивном департаменте знали о наших отношениях. Те, кто знал, думали, что в июне этого года я начал встречаться с бывшей студенткой.
Большинство людей думали, что мы с Дженнсин встречаемся всего месяц.
Что касается меня, то мир может сколько угодно думать, что мы спешим с помолвкой. Мне было наплевать.
Нам повезло, что у нас было несколько друзей, которые сохранили нашу тайну. Мы попросили об этом многих людей, и, если бы нам пришлось делать это снова, я сделал бы это. Но мы с Дженнсин наконец-то смогли быть вместе. Больше не нужно прятаться. Больше никаких секретов.
— Ты поговорила со своей мамой? — спросил я.
— Да. Я звонила ей раньше. — Она глубоко вздохнула. — Все прошло… нормально.
Дженнсин рассказала своей маме обо мне сегодня. Как мы начали встречаться и, что я немного старше. Она хотела дать Кэти время переварить эту новость, прежде чем она прилетит навестить нас в конце этого месяца.
— Дай ей время, — сказал я.
Мы провели вместе много месяцев. Остальному миру потребуется время, чтобы наверстать упущенное. Особенно Кэти.
Она все еще привыкала к разговорам с Дженнсин, которые не касались волейбола. Она расстроилась, когда Дженнсин отказалась рассказать ей подробности о тренере из Стэнфорда.
То же самое можно было сказать и о репортерах, которые преследовали Дженнсин почти месяц этой зимой. Но она оставалась сильной и молчала, и в конце концов люди поняли, что Дженнсин продолжает жить своей жизнью. Что бы ни случилось в Стэнфорде, это было в прошлом.
Как бы я ни ненавидел то, через что ей пришлось пройти, это испытание привело ее сюда. В Монтану.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Я тоже тебя люблю. — Я поцеловал ее в висок. — Ты намерена остаться здесь?
— Да. Это мое место.
— А что, если я захочу пригласить тебя внутрь?
Дженнсин тихо рассмеялась, затем высвободилась из моих объятий. Она поднялась с травы и протянула мне руку.
Как только я поднялся на ноги, она поднялась на цыпочки и поцеловала меня в уголок рта. Затем переплела свои пальцы с моими и повела меня в дом.
Я поклялся никогда больше не устраивать эту вечеринку. Но, может быть, это был не такой уж плохой вечер.
Над Мишном гремел фейерверк, а мы с Дженнсин были заперты в моей спальне, переплетя руки и ноги, пока я двигался внутри нее. Ее рука, на которой сверкало кольцо с бриллиантом, была прислонена к изголовью кровати. И я дарил Дженнсин, любви всей моей жизни, ее собственный фейерверк.
Бонусный эпилог
Дженнсин
Торен прошел через ворота стадиона, неся столько коробок, что я едва могла его разглядеть.
— Ты уверен, что тебе не нужна помощь? — спросила я, следуя за ним с Габриэллой на бедре.
Верхняя коробка сдвинулась, едва не соскользнув со стопки, но он сумел удержать ее, прежде чем она упала.
— Я сам.
Я закатила глаза и наклонилась, чтобы поцеловать нашу трехлетнюю дочь в щеку, пощекотав ее бок, чтобы заслужить улыбку. Затем я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Грейси рядом.
— Идешь, милая?
— Ага! — Наша шестилетняя девочка вприпрыжку бежала за мной, розовая блестящая юбка, которую она захотела надеть сегодня поверх шорт, подпрыгивала так же дико, как и ее белокурый хвостик. Юбка ужасно сочеталась с ее футболкой «Диких котов», но, поскольку сегодня мы собирались просто веселиться, я не стала заставлять ее переодеваться.
Как только мы оказались на газоне, Габриэлла заерзала.
— Теперь я могу пойти переодеться?
— Да. Веселись, детка. — Я поцеловала ее еще раз, прежде чем поставить на землю.
Она помчалась через поле со скоростью спринтера. Габриэлла бежала как Торен, размахивая руками и подтянув подбородок. Она, моя малышка, была настоящей силой, упрямой и сильной. Но ее милая сторона заставляла меня таять каждый день.
Как только Грейси поняла, что ее сестра свободна, она, хихикая, пролетела мимо меня и понеслась по полю. Она больше танцевала, чем бегала, всегда была такой легкой, как будто была в нескольких секундах от того, чтобы взлететь в небо. Грейси была застенчивой и мягкой. Но когда она на что-то решалась, то становилась такой же непоколебимой, как и ее сестра.
Вокруг уже бегало несколько других детей, так что я оставила девочек побегать, а сама присоединилась к Торену, стоявшему в сторонке. Он начал открывать коробки, в каждой из которых были футболки.
Я неделями дразнила его за то, что он слишком уж старается с подготовкой к игре, которая должна была стать веселым командным мероприятием и возможностью для тренерского штаба провести субботу вместе.
Я открыла рот, собираясь подколоть его еще раз, но тут посмотрела вдоль боковой линии и заметила Форда.
Он нарисовал черные полоски на лице своего сына, а под мышкой у него была белая доска для стратегии игр.
— Я думала, это будет весело и непринужденно.
— Это и есть весело и непринужденно. — Торен улыбнулся мне, а затем начал доставать футболки, которые сшили специально для сегодняшнего дня.
Из одной коробки он вытащил футболки своей команды. На розовом хлопке была нанесена надпись: «Грилиз Грид Айронс» — цвет, который выбрала Грейси.
В другой коробке были желтые футболки для команды Форда — «Эллис Энд Зонерс».
Уже второй год подряд тренеры «Диких котов» и члены их семей проводят матч по флаг-футболу (прим. ред.: Флаг-футбол — это командный вид спорта, который является бесконтактной версией американского футбола. Вместо жестких столкновений
