Ознакомительная версия.
Надо решать быстрее.
Будем стараться. Это уже от мозгов зависит.
Ну этого вам не занимать.
Надеюсь, что вы правы. Но не уверен, что быстро сделаю.
Что так? — коротко спросила Юлька, надеясь, что хотя бы сейчас он поймет, насколько она раздражена.
Нужны специальные знания в программировании, которых нет, — как ни в чем не бывало, продолжал Игорь.
Надо найти программистов.
Они есть. Только я с ними на разных языках говорю. То, что мне кажется очевидным, им приходится долго объяснять.
Я, наверное, тоже, как они, ни черта не понимаю, — не выдержала Юлька, но Игорь оставался невозмутим.
Да вроде бы все просто, но нужно описание последовательности действий. Я не силен в структурировании.
Даже не верится, что в чем-то не силен, — еще больше распалялась Юлька.
У меня масса ярких идей. А вот когда это надо на бумагу перенести, то тут я не мастак. Я могу показать, где залегают россыпи, могу копать и находить образцы. Но когда это нужно научным языком описать, то здесь — проблема. Я могу найти воду в пустыне, но колодец рыть не буду.
Кто бы в этом сомневался, — заводилась Юлька, начиная уже испытывать к Игорю отвращение.
А теперь придется рыть самому по матрице, интегрировать ее, делать дискретной к конкретной проблеме.
Иногда и черновую работу выполнять полезно — ближе к истине становишься.
Теперь придется сесть за синтезатор и пару дней помозговать, — говорил о своем Игорь, словно не замечая, как заводится Юлька.
Мозгуйте. У вас получится.
Куда я денусь.
Никуда, — Юлька почти уже презирала его.
В общем, встреча отменяется.
Понятное дело. Вам нужно сейчас писать книгу, кушать фрукты и пить кофе. Жалко, что не курите. Многие писатели курят.
Может, закурю еще. Счастливо и вам поработать.
Она его уже ненавидела.
Всю ночь Игоря знобило. То ли он устал физически, то ли сломлен морально, но последние дни выбили его из колеи, и он был вынужден несколько дней отлеживаться в постели.
В ту же ночь заболела Юлька. После того как вызванный на дом доктор выписал ей больничный лист, она уехала к маме, у которой не было Интернета, а значит, и не было соблазна выйти на связь со своим диковинным мучителем. Как-то она назвала его злодеем, а он не согласился с этим. Тогда она исправилась, сказав, что он добрый злодей. Таким адресованным ему эпитетом Игорь был вполне доволен. Догадывался ли он, что Юлька почти не шутит? Сие было неизвестно. Общение с ним стало причинять Юльке боль. Две недели она молчала.
«А ведь он мог бы и позвонить, и тогда, предупредив, что встреча откладывается, и сейчас, когда я исчезла, — подумала Юлька. — Странный все же человек. Считает деликатность самым главным качеством в человеке, а не замечает всей ее жестокости. Да его жестокая деликатность хуже самой грубой правды. Вот и в первых письмах ко мне он не прощался, а предлагал сделать паузу. Возможно, что это одно из проявлений его ложной деликатности. Не по-мужски как-то. В его бездушии есть что-то нечеловеческое».
Общаясь с ним по «аське», Юлька заметила фразу, брошенную им: Если женщина мне не нравится, я деликатно дам ей понять это. С другой стороны, Игорь открыто писал, что Юлька ему очень понравилась, что он ее почувствовал сразу и при первой встрече понял, что чувства не обманули. Тогда как понимать его поведение? Смехотворность ее положения придавливала Юльку к земле. До какой же степени утратить рассудок и чувство собственного достоинства, чтобы позволить так вертеть собою! Здесь, у мамы, ей было гораздо легче. Мучения разлуки она предпочитала мучениям общения.
— Доченька, что с тобою происходит? — волновалась Елена Васильевна. — И почему Олег вместе с тобой не приехал? И почему Станислав не звонит?
— Ах, мама. Не спрашивай лучше. Дай мне спокойно поболеть. Пусть будет, как в детстве, мамуль. Напои меня чаем с малиной. А?
— Конечно, солнышко. Сейчас открою баночку малинового варенья и напою тебя чаем.
— А об Олеге не беспокойся. За ним Кристи ухаживает.
— Нехорошо это. Ведь жениться им рано, а так жить не по-божески.
— Сейчас это считается нормой, мама.
Не желая, чтобы его видели больным, разбитым и почти уничтоженным, Игорь спрятался под панцирь. Была бы его воля, он ушел бы в пустыню и скитался бы там, пока все не уляжется в душе. В такие минуты он становился отчужденным и холодным.
Сейчас он сам себя не понимал. То он страстно желал встретиться с Юлькой, а то также страстно хотел все стереть и забыть. Внутренняя борьба раздирала его на части. Он не знал, что делать с этой нежностью, которая сидела внутри него. Чуткие созидающие пальцы художника искали предмет своего вдохновения. Они хотели ласкать и чувствовать. Мысль о желании и невозможности осуществить это желание мучила его, причиняя почти физическую боль. «Кому я нужен с такой мятущейся натурой, — размышлял он. — Вот если бы Юлька знала меня другим, когда я был на коне, когда был уверен в себе, когда о деньгах можно было не думать».
Он обещал себе, что никогда в жизни не подойдет к женщине первым, и в то же время понимал, как страдает Юлькино самолюбие. Вряд ли она теперь даст о себе знать первой. Звонить он боялся. Доверия и неверия в нем было пятьдесят на пятьдесят. «Если я позвоню, а она вдруг с мужчиной», — размышлял Игорь, и при этом на щеках у него перекатывались желваки.
Неделю спустя окончательно выздоровев и решив проблемы с сенсорным планшетом, Игорь почувствовал, что не хочет терять это удивительно трогательное существо, которое так стремительно ворвалось в его спокойную, размеренную жизнь. Еще никогда в жизни его так не волновала мысль о прикосновении к женщине. И это волнение его пугало. Он готов был вырвать из себя, даже с мукой и с кровью, то, что может подчинить его чей-то воле. Вся жизнь его была беспощадным отречением от материального и вот теперь, это осязаемое и реальное не выходило у него из головы.
Он улыбнулся, вспомнив, как, дразня Юльку, сказал, что спокойно уснет и закажет себе красивые сны, и как она возмущенно ответила, что пора вытряхнуть моль из его снов. Он тогда долго смеялся. Ему нравилось, как она виртуозно умела злиться и находить колкие слова.
Однажды, после его долгого отсутствия в Москве, Юлька написала ему: Вас не было, и мне немного взгрустнулось. Морозы стояли такие трескучие, что скрип снега от шагов прохожих доносился даже на кухню, где я сидела и пила чай. И вдруг представилось, что кто-то, очень родной и замерзший, позвонит в дверь и скажет, что совсем продрог и, проходя мимо, решил зайти. А я сниму с него пальто, проведу на кухню и угощу горячим ароматным чаем. У меня столько сортов превосходного чая: и из цветков лотоса, и зеленый «long gin», и жасминовый, и ромашковый, и цейлонский. И все привезено из стран, где этот чай произрастает. Игорь тогда был тронут, надеясь, что под продрогшим незнакомцем Юлька подразумевает его. И он решился пригласить ее поехать с ним в Юрмалу, где уже на месте можно было приобрести путевки и устроиться в санатории, расположенном среди высоких пахучих сосен. Он купил четыре билета, чтобы только им одним принадлежала эта ночь в поезде.
Ознакомительная версия.
