– Черт возьми! – вдруг воскликнула она.
– Что случилось? – с тревогой спросил Джим.
– Что с нами творится?
Джим позволил себе посмотреть на нее. На ней была длинная мужская рубашка, один из рукавов которой болтался, ее волосы были еще влажными после душа, а высокие скулы и стройная шея стали еще красивее, чем прежде, потому что она сильно похудела за последнее время. Ямочка над ключицами, казалось, просто кричала о том, что ее надо поцеловать.
– Что нас удерживает, Джимми? – От напряжения ее голос прозвучал хрипло. – Кэри была сто лет назад. Все, абсолютно все, что могло нас удерживать, осталось далеко позади.
– Я знаю.
Оливия подошла к нему и без колебания, глядя ему прямо в глаза, положила руку на его напряженную плоть. Ему показалось, что он сейчас взорвется, но с губ его не слетел даже слабый стон. Он отвел ее руку.
– Почему мы до сих пор боремся с этим? – Глаза Оливии горели зеленым огнем. – Я дышать не могу от желания, а от тебя идет такой поток, что даже Шарон Стоун не раздумывая бросилась бы тебе на шею. А ты тут стоишь столбом и смотришь на меня.
– Я не хочу Шарон Стоун.
– Но меня ты хочешь.
– Я никогда не переставал тебя хотеть. Взгляд зеленых глаз смягчился, потеплел.
– Тогда поцелуй меня. Чайник закипел и выключился.
– Нет, – покачал головой Джим.
– Почему? – Оливия в изумлении уставилась на него. – Ради бога, Джимми, объясни, почему?
Джим на минуту закрыл глаза. Потом он открыл их, отвернулся и опять включил чайник.
– Иди в постель, Оливия.
– И не подумаю! – Ее щеки пылали, словно у нее был жар. – Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с тобой происходит. Ты только что сказал, что никогда не переставал хотеть меня. Ты знаешь, что и я тебя хочу. Мы оба знаем, что любим друг друга – во всех возможных аспектах человеческой любви…
– Если ты не хочешь ложиться, – мягко проговорил Джим, – то по крайней мере сядь за стол. Я сделаю нам по чашке кофе и постараюсь все тебе объяснить.
– Хорошо. – Оливия опустила голову, внезапно почувствовав, что ей хочется плакать.
– Садись.
Что-то мягкое и теплое скользнуло по ноге Оливии.
– Клео хочет завтракать.
– Я ее покормлю.
– Спасибо. – Оливия придвинула стул к столу и села. – Черт возьми, Джимми. – Но прозвучало это без ее обычной энергии, как-то вяло и безнадежно.
Джим невесело улыбнулся:
– Согласен.
– Тогда я не понимаю.
Он положил в миску кошачий корм, налил в другую свежей воды, потом приготовил две чашки кофе и тоже сел за стол напротив Оливии.
– Я не стану целовать тебя, – попытался объяснить он, – потому что не смогу остановиться. Не захочу останавливаться.
– Я сама не захочу, чтобы ты останавливался.
Его темные глаза наполнились болью.
– Я не могу и не хочу просто провести с тобой еще одну ночь.
– Сейчас утро.
– Перестань, ты понимаешь, о чем я говорю.
– Понимаю, – серьезно сказала она. – Я тоже этого не хочу, я знаю, что просто этого не вынесу. – Она ненадолго умолкла. – Я даже не понимаю, как ты мог подумать, что это возможно. Мы любим друг друга. Зачем нагромождать вокруг этого какие-то пустые слова?
– Я не могу оставить Майкла безнаказанным, – произнес Джим.
Оливия сделала глоток кофе и поставила чашку на стол.
– Значит, ты собираешься позволить Майклу уничтожить и нас тоже? – Комок, сидевший у нее в горле, теперь заполнил всю грудь. – Неужели ты считаешь, что он еще недостаточно нам навредил?
– Дело не только в Майкле, – ответил Джим, – но и во мне тоже. И в тебе.
– Я не понимаю.
– Ты еще не пережила травму.
– Пережила.
– Нет.
– Даже если и так, – возразила Оливия, – я знаю, что мои чувства к тебе никогда не изменятся.
– Сейчас ты не можешь этого знать, – сказал Джим. – В любом случае что плохого в том, если мы еще немного подождем?
Оливия отпила еще немного кофе.
– Так вот что ты предлагаешь? Подождать?
– Да.
– Как долго?
– Не знаю.
Клео вспрыгнула Оливии на колени и начала перебирать лапами по голой ноге, то выпуская, то пряча когти.
– Это больно? – спросил Джим.
– Да.
– Хочешь, я ее возьму?
– Не надо. Это отвлекает меня от желания. Джим все-таки пересадил кошку к себе на колени.
Она ничуть не возражала и удовлетворилась его серыми шортами.
– Ты все еще чувствуешь себя виноватым в том, что ты Ариас, – устало проговорила Оливия. Они уже много раз говорили об этом. Оливия постоянно пыталась вправить ему мозги, но понимала, что не добилась особого успеха.
Джим потянулся к ее руке, но тут же передумал, убрал руку.
– Я хочу, чтобы наши отношения ничто не омрачало.
– Так и будет.
Джим покачал головой:
– Сейчас это невозможно. – Клео запустила когти в его левую ногу, и он поморщился. – Я хочу прийти к тебе, когда смогу смотреть на себя в зеркало по утрам, не вспоминая о преступлениях моей семьи.
– Майкл тебе даже не брат. Хуана Луиса ты почти не знал, а твой отец ничего плохого не делал.
– Сейчас это меня не утешает.
Оливия взглянула на него с укором:
– Это бред, Джимми.
– Возможно.
К глазам Оливии снова подступили жгучие слезы, но она подумала, что не позволит себе расплакаться здесь, перед ним.
– Но это действительно какой-то бред. Мы должны помогать друг другу, а не расползаться по углам, упиваясь своим горем.
– Мы и помогаем, – сказал Джим.
– Мне было бы легче справиться, если бы ты держал меня в объятиях.
– Я не могу.
– Я думаю, тебе лучше уехать, – отрывисто проговорила Оливия.
Джим вздрогнул, как от удара:
– Я не хочу оставлять тебя одну.
– Но ты не изменишь своего решения?
– Нет.
– Тогда тебе действительно лучше вернуться в Бостон. – Оливия встала, и Клео, забеспокоившись, спрыгнула с коленей Джима. – Потому что я не вынесу, если ты все время будешь так близко.
– Но я так этого не хочу, – тихо произнес Джим.
– К сожалению, мне сейчас не до того, чтобы заботиться о том, чего ты хочешь, а чего нет, – ответила Оливия. – Ты же не хочешь понимать моих желаний.
14 августа он улетел в Бостон. Ко времени его отъезда Оливия немного оттаяла. До последнего момента Джим просил ее позволить ему остаться, чтобы заботиться о ней, но в этом она была тверда как скала.
– Я люблю тебя, – сказал он в десятый раз за этот день.
– Я это знаю, – ответила Оливия. – Я не сомневаюсь ни в твоей, ни в своей любви.
– Может быть, мне удастся добраться до Майкла и остальных.
– Сомневаюсь, что тебя подпустят к ним ближе чем на милю.
– Но рано или поздно им придется со мной общаться.
