Щелкнул дверной замок. Они остались вдвоем.
Зачем ты пришел? Еще раз показать мне, чего я лишилась? Унизить? Пройтись катком по моему самолюбию? Подразнить? Это жестоко. Но ты имеешь на это право. Только вот я тебе задачу облегчать не собираюсь. Это моя боль. И я ее никому не покажу.
Выдох вышел совсем тихий и незаметный — так она надеется.
— Здравствуй, Серж, — впору гордиться тем, как звучит ее голос. Ровно. Вежливо. Почти равнодушно.
— Здравствуй, Софи, — и его голос под стать ее.
Но ты же пришел не только поздороваться? Я не буду о тебе думать — не сейчас. Я не буду ничего чувствовать — это потом. Мы, очень вежливые и предельно корректные сотрудники лучшего аукционного дома Европы, не имеем права на эмоции на рабочем месте. При общении с клиентом.
— Ты удивил меня, Серж.
— Чем же?
— Тем, что решил продать фамильную реликвию. Это же…
— … обручальное кольцо князей Бобровских, — ровно закончил он за нее. — Спасибо, Софи, я помню. Просто оно мне больше не нужно.
Она не выдержала и зажмурилась. Да, ему больше не нужно обручальное кольцо, которое в течение почти трех сотен лет его предки надевали на пальцы своим избранницам. Потому что… потому что… Сколько продлится эта пытка? Сил терпеть совсем не осталось. На остатках самоконтроля заставила себя открыть глаза и посмотреть на него.
— А что сказала на это мадам Нинон?
— Что сказала мадам Нинон? — задумчиво повторил за ней Серж, словно не расслышал. А потом почему-то отвернулся в сторону. И так и продолжил, не глядя на Софью. — Она сказала, что ее не интересует судьба этого кольца. Коль скоро единственный наследник Бобровских оказался не в состоянии убедить свою избранницу в серьезности собственных намерений. Оказался не способен добиться взаимности от… любимой женщины.
На последних словах Софья вздрогнула. Моргнула пару раз. Ей не послышалось? Соня переваривала услышанное пару минут. Серж молчал.
Спиной, кожей, кончиками пальцев — почему-то именно так она чувствовала, как невероятно важны эти слова. Нет, Серж пришел не за тем, чтобы насладиться ее унижением. Нет. Он так и продолжал смотреть в стену. И, глядя на его идеальный профиль, она вдруг поняла — это шаг. Это шаг ей навстречу. Шанс все исправить. Маленький, почти незаметный, но иного она не заслужила, и иного не будет. Или… или ей это все-таки кажется?…
Нервы сдали. Голова отключилась. Горячая волна эмоций понесла ее куда-то — навстречу любимому. Или — в пропасть.
— Не смей! — ее звонкий крик разорвал тишину кабинета. А Софья еще и ножкой притопнула для усугубления эффекта. — Слышишь — не смей!
— Извини? — Серж снова повернул лицо к ней, идеальная золотистая бровь вопросительно выгнулась. — Не сметь — что?
— Не смей! Продавать! Мое! Обручальное! Кольцо!
Она смогла его удивить. Золотая маска сползла на миг, и Серж с совершенно нормальным ошалевшим выражением лица наблюдал, как Софья схватила со стола фирменную черную с золотым коробочку. Еще секунда — и фамильное обручальное трехсотлетнее кольцо князей Бобровских украсило ее безымянный палец. Вытянула руку вперед, практически под нос Сержу.
— Это МОЕ обручальное кольцо, и не смей его продавать!
Он справился с изумлением быстро. Маска снова вернулась на место.
— Я слышал, что в «Кристис» работают настоящие профессионалы. Но чтобы вопрос решился настолько быстро, и кольцо уже сегодня сменило владельца — не ожидал.
Иронизируем? Фокус не выйдет!
— Это обручальное кольцо князей Бобровских! И они надевают его на палец своим любимым женщинам!
— Так мило с твоей стороны рассказать мне о моих семейных традициях.
— Ты сказал мне, что любишь меня! Значит, это кольцо — мое!
Только тут она поняла, что — все. Обратного пути нет. Она или получит его, или… Или лучше об этом не думать. Но они вернулись туда, где все сломалось.
— Тебе напомнить, что ты ответила на мое признание там, в Москве?
Он изо всех сил делал вид, что ему все равно. Но даже сквозь эту его чертову золотую маску она видела — как непросто ему произнести эти слова. Как больно. Это не только ее пытка и истязание. Его — тоже.
— Я не буду валяться у тебя в ногах и вымаливать прощения за то, что так сказала тогда! Ты не представляешь, что я пережила! Как мне было больно, когда я думала, что ты меня бросил! Это… — замолчала. Выдохнула. — Я была не в себе, когда говорила с тобой. И поэтому сказала неправду. И ты это знаешь. Я соврала тебе. На самом деле… я люблю тебя, Серж.
— Нет, — ответ прозвучал быстро. Он ждал этих ее слов. Чтобы швырнуть их ей обратно в лицо. Чтобы отомстить.
— Да!
— Нет. Я тебе не верю.
Соня шагнула к нему.
Браво, Серж. Играем до последнего? Ты такой упрямый… Гордый и упрямый.
— Нет. Ты веришь. Ты просто боишься поверить в это.
Он молчал. Лицо — маска. А потом идеальные губы дрогнули.
— Нет. Я. Тебе. Не. Верю.
Непрошибаем. Стоит до упора. Играет до конца. Делая больно им обоим.
Да иди ты к черту, гордость!
— Ладно! — вскинула перед собой руки, и синие сапфиры сверкнули в лучах утреннего солнца. — Ты прав. Я должна извиниться. Как бы плохо мне ни было тогда, я не имела права так отвечать тебе. Так лгать. Это было подло. Прости меня. Пожалуйста.
Она снова видит перед собой маску. На его лице вообще нет эмоций. Молчит.
— Значит, вот так, Серж, да? Извинений недостаточно? Чего еще изволит ваша милость? Я должна на колени упасть? Ладно, пожалуйста, мне не трудно!
Соня успела поддернуть штанины узких офисных брюк. А потом он шагнул, две руки легли ей на спину крест-накрест, притянули, прижали к мужской груди. И негромко, на ухо.
— Не надо. Никто не должен больше вставать на колени. Одного меня хватит.
Ей кажется, что она чувствует каждую подушечку его пальцев на своей пояснице — так идеально, так знакомо, каждый палец на своем месте. И стук его сердца — она узнает этот уникальный ритм из тысяч других. Аромат сандала и можжевельника. Неровное дыхание.
