Я стояла в окружении жителей Вифлеема и смотрела, как вертолет поднимается и исчезает во тьме. Звезды над головой сияли так ярко, что я невольно задумалась, не они ли привели меня сюда, указав путь в это время и место.
– Итак, Лидди, – сказала тетя Мэри, – я тут подумала… Если захочешь, конечно, то можешь остаться со мной. Судья считает, что мы можем решить твою ситуацию с опекой. Разумеется, тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Просто…
– Да! – я почувствовала, как в глазах снова защипало от слез, но на этот раз по совершенно другой причине. – Да, пожалуйста.
Она крепко обняла меня, а я не могла оторвать взгляд от того, кто стоял за ее плечом.
Когда тетя Мэри разжала объятия, он сказал:
– Ты остаешься.
Это был не вопрос.
– Остаюсь, – кивнула я.
– И больше никаких побегов.
Покачав головой, Этан медленно шагнул ближе.
– Никаких побегов.
– И никаких проблем.
– Никаких проблем, – сказала я, и он поцеловал меня.
А потом мы стояли, обнявшись.
Я смотрела вверх, на Вифлеемские звезды, и чувствовала, что вернулась домой.
Лэйни Тэйлор
Девушка, пробудившая Мечтателя
На острове Перьев есть обычай – молодые люди делают своим любимым по одному маленькому подарку в каждый из двадцати четырех дней Адвента.
У Нив Эллаквин не было любимого и не было даже желания обзавестись им, поэтому, проснувшись первого декабря, она ничего не ждала. Ну, не совсем так. Она ожидала дождя, потому что дождь был такой же отличительной чертой декабря, как и голодные лисицы. И она ожидала покоя. Потому что после того, как близнецы умерли в конце лета и оставили ее одну в этом заброшенном месте, покоя у нее было в избытке. И для ровного счета она ожидала хорошую порцию такой же гнетущей тоски, что не скупясь подавал к столу ноябрь, только еще более гнетущей. Нив давно привыкла ко всему этому и прекрасно знала: не бывает хороших сюрпризов, бывают только плохие. По вечерам она доставала из сундука одну-единственную заветную книгу, чтобы почитать ее при свете камина. Истории на ее страницах никогда не менялись – как и все дни жизни Нив. И так должно было продолжаться до самого конца.
Ее ноги свалились с кровати, как две свинцовые гири, она села и вздохнула.
– Слишком рано для вздохов, – сказала она вслух. Теперь она постоянно говорила сама с собой; с помощью голоса она резала тяжелый воздух на полосы, чтобы он не душил ее. – Если я истрачу все свое разочарование до завтрака, как же мне продержаться весь день?
Усмехнувшись над тем, какая она жалкая, Нив подумала о Леди Дремоте с завода, чей совет девочкам был «живите горько, чтобы после смерти вы пришлись не по вкусу воронам».
– И почему я должна лишать их пищи? – возразила Нив, потому что до этого лета в ней все еще хватало дерзости. – Разве они не заслуживают угощения?
– А ты хочешь стать для них угощением?
– Почему бы и нет? – спросила Нив. – Какое мне дело до моей плоти, если жизни в ней уже нет?
С тех пор Леди Дремота называла ее «Вороньей пищей». И не важно, что ей это больше не подходит. Нив думала, что теперь она может стать самой горькой закуской на острове – особенно сейчас, когда она потеряла близнецов, одного за другим, и приближается Рождество.
Близнецы. Айвен и Джетри. Как и Нив, они были в очередной партии малышей, завезенных сюда двенадцать лет назад. Дети из Неудавшейся колонии, оставшиеся сиротами из-за Чумы, – дешевая рабочая сила. Мальчики тяжело трудились в поле, девочки – на фабрике. Кормили их плохо, а постели в продуваемых всеми ветрами хибарах за Фермерским кладбищем были и того хуже. Светом в конце туннеля для многих из них служило одно: когда они достигали Возраста, их отпускали на свободу. «Возраст» – все они называли его вот так, просто, словно это было единственное, что имело значение. Возраст – восемнадцать лет, а «свобода» – что значило это слово для работающего сироты, которого с пустыми карманами отправили на все четыре стороны с острова посреди бескрайнего океана, проклятого великого Глайдинга? Билет на корабль стоил дороже их жизни, и некоторые мальчишки решались заплатить эту цену, лишь бы сбежать отсюда. Запишешься в корабельную команду – и считай, повезет, если сумеешь расплатиться к тому времени, как тебе стукнет пятьдесят. А какой матрос, плавая по Глайдингу, доживает до пятидесяти?
Так что большинство мальчиков и все девочки оставались на острове Перьев. Надо сказать, корабельная команда с радостью приняла бы и девушек, но это был уже совсем иной вид договора. И ни одна из девушек не ненавидела остров настолько сильно, чтобы сделать подобный выбор. Таким образом, слово «свобода» для девушки означало только одно: свобода выйти замуж, что они и делали. Счастливицы попадались на глаза мальчикам из семей Первых Поселенцев – или, возможно, не мальчикам, а мужчинам (на острове Перьев нет недостатка во вдовцах). А менее везучим доставались приехавшие позже ремесленники, кладущие черепицу в портовом городе. Кому же везло меньше всех? Тем, кто выходил за «чумного парня» из той же касты, что и Нив, у которого за душой не было ничего, кроме пары грубых работящих рук.
Семьям Первых Поселенцев принадлежала вся хорошая земля, так что девушки получали крепкие дома, стены которых не стонали и не раскачивались, и сады, забиравшие, наверное, все солнце. Возможно, через их участок даже протекал чистый ручеек, в котором сверкала отливавшая золотом рыба, словно мозаика на полу церкви. Некоторые ремесленники жили неплохо, а некоторые бедно, так что их девушки могли оказаться в одном из узких островерхих домов на крутых улочках гавани, или в квартире над магазином, или в подвале под пабом, или в другом таком же месте. Невесты сирот? Для таких имелись бесплатные участки земли в Чаше Тумана – долине в середине острова, названной так потому, что там круглый год стоял туман. Никто бы не назвал такой участок земли хорошим, но почти каждый год с него можно было прокормиться. Почти каждый год, если у вас не слишком много едоков и вы не возражаете против сырости.
Но кто же, спрошу я вас, не будет возражать против сырости?
Тем не менее, таков был план Нив: Чаша Тумана с близнецами. Когда-то давно они думали, что поженятся все втроем. Почему нет? В те времена они считали, что брак – это когда взрослые живут вместе в собственном доме и сами устанавливают там правила. Чего еще они могли желать после того, как спустились с вонючего корабля, который привез их сюда? Однако позже Билл Детолом рассказал им – более подробно, чем требовала необходимость и приличия, – о том, что происходит между мужьями и женами, и они краснели, когда смотрели друг на друга. Их невинность исчезла, как выброшенная на берег морская пена.
