Почувствовав на себе взгляд, женщина обернулась и улыбнулась Саре. Сказав что-то мальчику, она поднялась, положила руку ему на плечо — она делала так время от времени — и приблизилась к монахиням.
— Мне не совсем удобно беспокоить вас просьбой, — обратилась она, — но мне нужно срочно отлучиться на минутку, а мне совсем не хотелось бы оставлять Росса без присмотру среди такого множества незнакомых людей.
Сара незамедлительно встала.
— Не волнуйтесь.
Она села подле мальчика. Его голова в переплетах кожаных ремешков слегка отвернулась от нее, и когда она обратилась к нему: «Привет, Росс», ответа не последовало. Как же она недогадлива, он не может ответить ей.
Мальчик забеспокоился, его тело в корсете из ремней и пряжек забилось в непроизвольных конвульсиях. Сара беспомощно озиралась вокруг. Паром был до отказа заполнен пассажирами, у туалета, должно быть, скопились длинные очереди. Успокаивая скорее себя, чем его, Сара сказала:
— Не беспокойся, дорогой, мама скоро вернется.
Маленькое хилое тельце продолжало вздрагивать, подавая сигналы тревоги. Зная, что он, как и матушка Антробус, ничего не слышит, она все же наклонилась над ним.
— Росс? — отчетливо сказала она.
Под действием мгновенного импульса, забыв о многолетней привычке (не касайся ближнего, обязывал устав, даже в игре), она накрыла бескостную руку мальчика своей собственной. Его рука оказалась удивительно теплой и мягкой. Непривычное ощущение. Она посмотрела ему в лицо, чтобы увидеть, как он отреагирует.
Его глаза зажглись интересом и какой-то особенной отзывчивостью, молчаливый язык эмоций красноречивее любых слов. Она поймала его взгляд и дотронулась рукой до белого канта.
— Это — часть моей одежды, — сказала она.
Лицо мальчика пришло в движение. Сара поняла, что он пытается улыбнуться: в его выразительных глазах вспыхивали искорки веселья, подобно свету маленьких огоньков.
Она стала рассказывать ему об Уэльсе и о целях их поездки. Ей очень хотелось, чтобы он услышал ее, хотя она понимала, что это совсем не имеет значения. Важно дать ему понять, что он кому-то интересен, что кто-то хочет с ним общаться.
Вокруг галдели люди, заказывая напитки, сэндвичи, чипсы и обсуждая беспошлинные покупки. Людей, ехавших в Лурд, объединяла вера. Понимая, что рассчитывать на мгновенное непременное чудо наивно, они верили в то, что святые места дадут им надежду и укрепят силы справиться со всем, что готовит им будущее.
Что поделать, человеческой натуре свойственна неуемная вера в лучшее: а что, если, а вдруг? Ведь так много людей излечились, так много рассказывают о благотворном, воскрешающем действии святой воды.
А вдруг для них это шанс? Вдруг их святая вера будет вознаграждена? И чудо все-таки случится, и недвижимые колени сестры Антробус вновь обретут пластичность, и скованные параличом бедра позволят ей обрести способность самостоятельно передвигаться? А чешуйчатая, в струпьях кожа сестры Эндрю вновь приобретет здоровый вид? А вдруг восстановится функция ее левой руки?
Но сейчас выражение глаз двенадцатилетнего мальчика казалось ей большим чудом, чем то, которое она ожидала увидеть в Пиренеях.
— С ним все в порядке? — Сестра Эндрю, посерьезнев, внимательно осматривала мальчика.
Сара отвлеклась от своих мыслей. Мальчик тяжело дышал. Он, с трудом открывая рот, судорожно хватал воздух, его тело бешено колотило изнутри.
— Его мать не сказала, что делать в экстренном случае?
— Нет. — Сара наклонилась к нему и вновь дотронулась до его руки. — Росс, тебе нужно принять какое-то лекарство? Может, таблетку?
— Похоже на астму, — высказала свое предположение сестра Эндрю. В этот момент в поле зрения появилась мать мальчика.
— Извините, я задержалась, — сказала она, запыхавшись. — Эти очереди просто… Росс, мальчик мой, сейчас дам тебе ингалятор. — Она повернулась к Саре. — Разве его не было на столике? Я оставляла его здесь на всякий случай. — Она запустила руку в сумку, висевшую на поручне коляски. — Слава богу, у меня всегда с собой запасной. — Она извлекла коричневую бутылочку цилиндрической формы и поднесла к губам Росса. — Сейчас, мой дорогой, сейчас тебе полегчает.
Мальчик стал вдыхать спасительную жидкость. Его мать пояснила:
— Наверное, он разволновался из-за моего отсутствия, и это вызвало приступ. Ничего, сейчас пройдет. — Она прочла тревогу на напряженных лицах. — Ничего страшного, с ним такое случается. Он, вероятно, по неосторожности уронил оставленный баллончик.
Руан. Почти трое суток в поезде. Монахиням пришлось добираться до места в одном из вагонов Красного Креста, которые предназначались для перевозки немощных паломников, хотя ни одной из них не требовалось специально оборудованное спальное место. Пуатье. Через равные промежутки времени весь поезд дружным эхом отзывался на молитвы, транслируемые по радио. Бордо. На вторые сутки в полдень они достигли откоса Пиренеев.
Когда вдали показался Лурд, все, кто был способен передвигаться, столпились у окон, чтобы лицезреть знаменитую реку из грота Святой Девы Марии, что текла неподалеку от железнодорожного полотна.
Сгорбленный валлиец, утверждавший, что совершает паломничество уже в пятнадцатый раз, рассказывал желающим о местных купальнях. Видите? Сара увидела желтый отсвет свечей паломников и под неясным нагромождением крутой отвесной поверхности (это — скала Масабьель, видите?) сам грот.
В поезде, перекрывая гомон взволнованных голосов, зазвучали репродукторы. Мужской хор голосов исполнял знакомую песню, довольно сентиментальную, но вместе с тем необыкновенно трогательную.
«Святая Мария, — пела дюжина мужских голосов, — наши сердца горят…»
— Эту песню поют всякий раз во время факельной процессии, уж я-то знаю. — Чтобы быть услышанным валлийцу, приходилось кричать. — В ней шесть десятков куплетов, — добавил он с гордостью так громко, как только мог, — и я знаю наизусть их все.
Сара и сестра Эндрю переглянулись. Валлиец успел сообщить им, что намерен остановиться в той же гостинице, что и они.
— Держу пари, — пробормотала сестра Эндрю, — мы очень скоро услышим эту песню от начала и до конца.
Они остановились в отеле под названием «Мон-Рефьюж», чей безупречный светло-розовый фасад со стороны улицы прятался за кованой оградой. У входа стояли пальмы в глиняных горшках. В вестибюле — красный ковер, тонированные стекла с подсветкой. Хозяйка отеля, респектабельная дама в черном, из-за высокой стойки наметанным глазом с ног до головы окинула вошедшую парочку.
