знает, что я здесь, кроме Нолана и ребят. Он взял на себя работу Криса на время. Они внизу у входа на пирс. Джейкоб и Тобиас сказали, что будут отпугивать всех, кто захочет прогуляться здесь.
Я моргнула.
— Но на пирсе уже есть люди. Я прошла мимо двух рыбаков и несколько человек наблюдали за закатом ближе к сувенирным магазинам.
— Отлично, — усмехнулся Риск. — Парни не позволят никому, кто выглядит так, будто ему платят за съемку, следовать за мной на пирс… удовлетворена?
Я усмехнулась.
— Тебе следовало просто начать с этого.
— Возможно, — улыбнулся Келлер. — Как ты держишься?
Красивое лицо мамы промелькнуло в голове.
— Некоторые дни хуже других, — честно ответила я. — Сегодня чувствую себя спокойно. Могу думать о маме, улыбаясь. Вчера не могла дышать от боли так скучала по ней. Это вызвало приступ, но Майкл был со мной, так что всё в порядке. Завтра? Кто знает. Неизвестно, что я буду чувствовать, пока не проснусь.
Беспокойство отразилось на лице Риска.
— Как у тебя дела? — поинтересовалась я. — Ты выглядишь изумительно, Риск.
Он действительно выглядел намного здоровее, чем когда мы виделись в последний раз.
— Четыре месяца трезвости, — сказал Риск, дотрагиваясь до монеты, которая висела у него на шее. — Это второй раз, когда получаю эту монету, но знаю, на этот раз она будет моей последней.
— Я так горжусь тобой. Искренне рада за тебя, родной.
— Фрэнки, — он засунул руки в карманы. — Прости меня за все, что сделал, за причиненную боль. Произошедшее на «Уэмбли»… Ненавижу себя за это.
— Не надо, — велела я, решительно направляясь к нему, пока не оказалась в нескольких сантиметрах. — Ты уже извинился. Мы не можем изменить того что произошло. Я знаю, что тебе жаль и ты не хотел причинять мне боль. Понимаю, в тот момент ты даже не осознавал, что мы находимся на сцене, твой разум был занят осознанием того, что я сделала. Там, на сцене, в тот момент, тебя медленно убивала мысль, что я не слышала ни одной песни. Знаю, что ты говоришь через свои песни… я не могла послушать их до концерта, поскольку слишком боялась услышать, что ты хотел сказать.
Печаль в глазах Риска не давала покоя.
— Могу я тебе кое-что сказать?
Он кивнул.
— Я поклялась, что забуду тебя, когда убежала со стадиона, — сказала ему. — Когда уезжала из Лондона, пообещала себе, что просто вычеркну тебя из своей жизни, чтобы научиться дышать без тебя, но не смогла.
Он выдохнул. Боже, отец моего ребенка выглядел таким испуганным.
— Потому что ты любишь меня, хотя эта любовь причиняет боль?
— Потому что любить тебя — удовольствие, которого я желаю на всю жизнь.
— Почему? — спросил он. — После всего через что я заставил тебя пройти?
— Потому что ты — мой риск, и я молюсь, чтобы быть твоим.
Он придвинулся ближе и положил руки мне на плечи.
— Так и есть, Фрэнки. Это всегда была ты, с тех пор как мне исполнилось тринадцать. Только ты.
— Значит, ты принял решение? — спросила я. Живот скрутило в ожидании решения.
— Я стою перед тобой, не так ли?
— Мне нужно услышать, как ты это скажешь. — Я положила руки ему на талию. — Мне нужно услышать от тебя, что ты хочешь меня, правда. Что выбираешь меня.
— Я хочу тебя. Я выбираю тебя. — Его руки переместились к моему лицу. — Боже, женщина, я хочу тебя на всю жизнь.
Слезы наполнили мои глаза.
— Хорошо, потому что у меня есть вторая причина, по которой мне действительно нужно было это знать.
— Что ты имеешь ввиду?
Не хотелось затягивать разговор, поэтому сказала прямо.
— Я беременна, — сказала я, глядя в его расширяющиеся глаза. — Прости, понимаю, что это последнее, что сейчас нужно тебе в жизни, но скрывать не хочу. Это твой ребенок.
— Ребенок? Ты беременна моим ребенком? — прохрипел Риск. — Он — это значит мальчик?
Я кивнула, чувствуя, как в горле образовался комок.
— На прошлой неделе ходила на УЗИ, и врач по ошибке назвала мне пол, но я не жалею, что узнала. Да, у нас будет мальчик.
— Сколько ты беременна? — Риск посмотрела вниз. — Я имею в виду, на каком сроке?
Я обтянула тканью своего летнего платья растущий маленький животик.
— Сегодня девятнадцать недель и три дня, — ответила ему. — Нам почти пять месяцев. Я должна родить девятнадцатого декабря.
Риск ничего не сказал, но выглядел бледным.
— Я узнала об этом только через несколько недель после Лондона, когда ты уже был в реабилитационном центре. Не хотелось разрушать твой прогресс. Мучилась вопросом как сказать тебе об этом. Нельзя же просто написать что-то настолько важное в сообщении… Признаюсь, меня подмывало сказать Мэю, чтобы он рассказал тебе… но я рада, что сейчас ты просто появился здесь.
— Фрэнки. — Его голос был едва слышен. — Чёрт. Я не могу думать.
— Всё в порядке, — сказала я. — Понимаю, это шок. Закрой глаза.
Он сделал это в одно мгновение.
— Медленные вдохи. Вдох через нос и выдох через рот, — инструктировала я. — Вот так, родной.
Всё еще с закрытыми глазами, он протянул руки и прижал ладони к моему животу. Несмотря на то, что между нами был тонкий слой ткани, контакт послал электрический разряд по всему моему телу. Я негромко застонала, когда Риск опустился на колени и приблизил лицо к моему животу. А когда он задрал платье, чтобы увидеть мой живот — ахнула.
— Риск, кто-то может фотографировать…
— Все думают, что я в Лос-Анджелесе, — сказал он, заправляя платье под лифчик, чтобы оно не упало. — Кроме того, никто с пляжа не может видеть нас. Мы далеко, Нас загораживает здание. Здесь только ты, я и море.
Я положила руку ему на щеку.
— И наш ребенок.
Риск наклонился и прижался губами к нижней части моего животика, чуть выше трусиков. Его руки по обе стороны от живота, лицо, прижато так нежно… у меня даже перехватило дыхание от интимности этого момента.
— Ты ведь не сердишься? — Спросила я. — Из-за ребенке? Клянусь, я не планировала этого. Ни разу не пропустила прием таблеток, да еще и Оуэн пнул меня в живот той ночью. Это просто… случилось. Он просто случился.
Риск посмотрел на меня снизу вверх, а потом встал во весь рост, что вынудило меня запрокинуть голову, чтобы сохранить зрительный контакт. Он взял мое лицо в ладони и сказал:
— Ты сделала меня самым счастливым человеком на земле. Есть только одна вещь, которая может сделать меня еще счастливее, чем то, что ты родишь моего ребенка.
Я замерла.
— Какая?
— Снова
