и мне, когда он является виновником.
― Ты знал об этом? ― Беллами шипит на Роуга, а мы с Рисом невозмутимо смотрим друг на друга.
Он бросает на нее безучастный взгляд, и она отворачивается от него.
― Белл, ― зовет он.
― Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. ― Отвечает она ему, подходит ко мне и берет меня за руку. ― Пойдем, мы идем домой. ― Говорит она и, взяв меня за руку, тянет к двери.
― Не уходи от меня, Тайер. Мы еще не закончили. ― Голос Риса прозвучал позади меня, прежде чем я почувствовала, как его рука сомкнулась вокруг моей, и он снова притянул меня к себе. ― Ты никуда не уйдешь, пока не простишь меня и мы не оставим это в прошлом.
― Рис. ― Голос Феникса предупреждает на заднем плане.
― На этот раз ты не получишь того, чего хочешь. Ты не заставишь меня поверить тебе. Ты не выиграл. Пришло время заплатить за ложь, которую ты говорил. ― Шиплю я: ― Мы закончили.
Его глаза чернеют от гнева, он хватает меня за загривок и откидывает мою голову назад. Его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего, и он ворчит:
― Говорю тебе, ты пожалеешь об этом решении. Если ты сейчас выйдешь за дверь, я не приму тебя обратно. Даже если ты попросишь у меня прощения, когда поймешь свою ошибку. ― Угрожает он и отпускает меня.
Я отшатываюсь назад, и Феникс хватает Риса за руку, удерживая его, когда он делает еще один шаг ко мне, как бы желая остановить меня.
― Тебе и не понадобится. ― Говорю я ему и поворачиваюсь на пятках. ― Я больше не хочу ни видеть, ни говорить с тобой.
― Тайер, ― гремит он, называя меня по имени.
Я ухожу, не оглядываясь, но слышу его яростный рев, за которым следует звук бьющегося стекла на полу кухни.
Снаружи я бросаю ключи Беллами, которая садится в машину со стороны водителя, и прыгаю на пассажирское сиденье, захлопывая за собой дверь.
Я пристегиваю ремень безопасности, и когда поднимаю голову, Рис уже сбегает по последним ступенькам и направляется к машине большими, решительными шагами, его челюсть сжата, а глаза смотрят на меня через окно машины.
― Езжай, ― приказываю я.
Беллами нажимает на педаль газа, и мы выезжаем с нашего парковочного места на длинную подъездную дорожку.
Я наблюдаю, как он бежит за машиной, а затем переходит на медленную, неохотную пробежку, когда мы удаляемся от него. Он останавливается и смотрит, как мы уезжаем, пока он не становится для меня лишь пятнышком вдали.
Это странное метафорическое и грустное чувство, и только тогда я разражаюсь болезненными, раздирающими сердце рыданиями, которые пронизывают все мое тело и заставляют меня свернуться в позу эмбриона на своем сиденье всю дорогу домой.
Беллами отчаянно пытается обнять и утешить меня, как может, пока ведет машину, скрывая свою панику от того, что я так рассыпаюсь.
Как только слова прозвучали, я пожалел о них.
Я произнес их в паническом гневе, когда понял, что теряю контроль над ситуацией.
Что я могу потерять ее.
Я хотел загнать ее в угол ультиматумом и заставить простить меня, но она не поддалась на мой блеф.
В ответ я смахнул с пола кухни весь ряд декоративных ваз и побежал за ней.
Эта эмоциональная вспышка в итоге дорого мне обошлась, так как я смотрел, как она уезжает, и не успел ее догнать.
Я не стал сразу бежать за ней, нехотя согласившись с рекомендацией Роуга и Феникса дать ей остыть за ночь и поговорить с ней завтра.
Поэтому я сразу иду в свою комнату и ложусь спать, надеясь, что завтрашний день наступит быстрее.
Я не сплю ни минуты.
Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня мучают кадры наших отношений, каждый раз, когда я открываю их, я вижу ее в своей комнате, как будто она действительно там.
Моя кровать холодна и пуста, в ней нет тепла и смеха Тайер. Без нее рядом со мной, чтобы я мог обхватить себя руками, я потерян.
Я не знаю, как я спал до нее: где обычно лежали мои руки или как я любил располагать свои ноги.
Я не доживаю до рассвета.
Около трех часов ночи я достигаю точки кипения, откидываю одеяло и вскакиваю с кровати. Накидываю одежду, хватаю ключи и выхожу из комнаты.
Вечеринка все еще продолжается в задней части особняка, поэтому мне удается спуститься вниз, не столкнувшись ни с кем, кто мог бы отвлечь меня или попытаться заставить праздновать вместе с ними.
Я открываю дверь и выхожу на улицу, чтобы застать Феникса сидящим на верхней ступеньке и курящим косяк.
Он поворачивается, услышав звук открываемой двери, и удивленно вскидывает бровь, узнав меня.
― Я думал, ты собирался подождать до завтра. ― Говорит он, повернувшись лицом вперед и зажав косяк между губами.
― Завтра уже наступило, ― говорю я, садясь рядом с ним. Беру косяк и делаю глубокую затяжку, надеясь, что это меня успокоит.
― Ты знаешь, о чем я.
Я выдыхаю дым идеально концентрическими кругами, и несколько секунд мы просто смотрим, как они тихо уплывают вдаль.
Я возвращаю ему косяк и смотрю на дорогу, по которой она уезжала с сердцем, которое она вырвала прямо из моей груди.
Потребовалось увидеть, как она уходит от меня, и провести несколько часов в одиночестве в моей пустой постели, атакуемой мыслями о ней, чтобы понять, что я лгал себе о своих чувствах.
― Я не могу ждать, Феникс.
Я должен найти ее. Я должен все исправить.
Я должен рассказать ей о своих чувствах.
Он слегка поворачивает голову и одаривает меня редкой улыбкой.
― Тогда чего ты сидишь здесь и разговариваешь со мной? Удачи, приятель.
Я хлопаю его по плечу и бегу к машине. Я начинаю выезжать с подъездной дорожки, когда останавливаюсь и опускаю окно. Он встает и идет ко мне.
― Ты можешь сделать для меня кое-что?
Он кивает, с пустым лицом, ожидая, что я продолжу.
Рука, лежащая на руле, белеет, когда я сжимаю ее в
