Как и ожидалось, Лота в это время была дома. Услышав стук входной двери, а потом грохот отбрасываемой в сторону сумки со школьными принадлежностями, она высунулась в прихожую, чтобы посмотреть на посетителя.
– Ты рано, – произнесла скептически.
– Ни о чем не спрашивай, – отозвался Дитрих, не имевший ни малейшего желания ввязывать в ещё один скандал.
Ему хватило выяснения отношений с Кристиной.
– Видимо, произошло что-то серьезное, – вздохнула Лота.
– Мам, – напряженно протянул Ланц. – Ну, не начинай.
– Как мать, я имею право знать, что происходит в жизни моего сына. Если бы ты раскинул мозгами и перестал думать только о себе, наверняка, понял бы, что я беспокоюсь о тебе, потому и хочу поговорить с тобой. Это не праздное любопытство, а обыкновенная материнская забота.
В голове тут же пронеслись события этого утра. Слова Паркера о матери, а потом ещё один пример «заботливой» матери в лице Кристины. Лота отличалась от директрисы кардинально, а он относился к ней так пренебрежительно. На время Дитриху даже стыдно стало за свое поведение. Лота была прекрасной матерью, на самом деле, и, скорее всего, его равнодушие причиняло ей боль.
– Если позвонят из школы, не переживай, – произнес он, расшнуровывая обувь. – Ничего страшного не произошло. Впрочем, наверное, нам следует поискать для меня другую школу. Вряд ли я задержусь в этой.
– Что ты опять натворил? – вздохнула Лота. – Только не говори, что снова организовал купание кому-то из своих одноклассников.
– Нет, мам, этот уровень я уже перерос, – Дитрих тихонько засмеялся и подмигнул Лоте. – Бери выше, не прогадаешь.
– Учителя из себя вывел?
– Выплеснул воду в лицо директрисе, – просто, как будто о погоде говорил, отозвался Дитрих. – Она меня довела, и я сделал то, что давно хотел сделать. Впрочем, нет, вру. Это не совсем то. Будь моя воля, я бы выплеснул ей в лицо не минералку, а ведро с помоями.
– Дитрих... – протянула Лота. – Ну почему ты не можешь вести себя, как все остальные подростки? Почему ты вечно обостряешь ситуацию?
– Она сама меня спровоцировала, – отчеканил тоном, не терпящим возражений, Дитрих. – Если бы она была нормальным человеком, я бы и разговаривал с ней нормально. Эта сука не заслуживает хороших слов в свой адрес.
– Дитрих! Она женщина, прежде всего. Не говори о ней в подобном тоне.
– Женщина женщине рознь, – ответил Ланц, повесив пальто на вешалку. – Есть, действительно, женщины. А есть суки, и она как раз из второй породы.
– Чем она тебе так не угодила?
Лота привыкла к тому, что взрослых дам Дитрих уважает, но здесь уважением даже не пахло, он ненавидел директрису, это было видно, как на ладони.
– Сволочь просто.
– С каких пор для тебя сволочизм стал определяющим фактором для ненависти? Обычно тебе требовалось гораздо больше причин.
Дитрих тяжело вздохнул, посмотрел на мать задумчиво. Прикидывал, стоит ли открыть ей душу, или же промолчать в очередной раз.
Подумал, подумал, да и рассказал всё...
* * *
Личности с большой буквы должны самостоятельно бороться со своими проблемами. Но иногда и им хочется понимания и сочувствия со стороны. Примерно такие мысли одолевали в данный момент Дитриха. Он сидел за столом, покусывая кончик карандаша, и рисовал набросок. Картинка выходила на редкость мрачной, даже какой-то угнетающей. Полуразрушенный мост, покосившиеся деревья, и луна на заднем плане. Дитрих редко что-то рисовал, особого таланта в этом деле у него не было, но он и не из любви к прекрасному за карандаш ухватился. Для него это был один из способов выплеснуть свои негативные эмоции, которых было хоть отбавляй.
Скептически посмотрев на свой рисунок, Дитрих без сожалений разорвал его на клочки, смял в комок и бросил в корзину.
К вечеру эмоции утихли. Он по-прежнему готов был вцепиться в горло директрисе, но теперь смотрел на все не через пелену ярости и понимал, что своими действиями жизнь Люси не облегчил, а только усугубил её положение. Он вымещает зло на директрисе, зная, что бессилен в этой ситуации и ничего сделать не сможет, а она, в свою очередь, отрывается на дочери. Делает все возможное, чтобы девушке жизнь медом не казалась.
Звонок в дверь отвлек его от грустных мыслей. Лота, как всегда, не спешила открывать, в глубине души искренне надеясь, что посетитель уйдет, не дождавшись, пока дверь перед его носом распахнется. Но визитер был настойчив. Дитрих бросил карандаш на стол, вышел из комнаты и, сбегая вниз по лестнице, направился в прихожую. Лота уже была там, она стояла, распахнув дверь настежь, и с удивлением смотрела на посетителей. Взгляды пересеклись, Дитрих с трудом удержался от того, чтобы не схватить со стола книгу и не запустить ею в голову директрисы. Она старательно пыталась изобразить доброжелательность, растянув уголки губ в улыбке, но по глазам было видно, что доброта напускная. В глубине души Кристина по-прежнему Дитриха ненавидит, и желает ему – самое меньшее – попасть под машину.
– А вот, собственно, и виновник торжества, – пропела она почти ласково, но от подобной ласковости все воды мирового океана могли вмиг покрыться льдом. – Рада снова столкнуться лицом к лицу с тобой. Ты говорил, что я должна дать Люси свободу действий, позволить ей самой ориентироваться в жизни. Прекратить излишне оберегать её. Что ж, думаю, ты прав. Ты же говорил, что, действительно, серьезно настроен в отношении моей дочери. Вот только скажи мне, насколько хватит твоей любви? До первого секса? Или до тех пор, пока она не залетит? Потом выставишь за порог и скажешь, что знать её не знаешь?
– Мама! – раздался возглас Люси.
Девушка попробовала вырваться из цепких рук матери, но Кристина сжимала её запястье будто тисками. Захочешь получить свободу – уйдешь без руки.
– Стой, – прошипела Вильямс.
– Прекрати позориться, – продолжала взывать к матери девушка.
– Если кто тут и позорится, то только ты, – ответила Кристина все тем же, ледяным тоном. – Ты так геройствовал сегодня днем, – обратилась женщина уже к Дитриху, – что я подумала, а почему бы и нет? Забирай, она твоя. Только, если вы хотите быть вместе, сами о себе и заботьтесь. У меня больше нет дочери, она умерла.
– Мама, зачем ты говоришь подобные вещи?
– У тебя нет матери, – отчеканила Кристина. – Ты сама сделала этот выбор, я тебя ни к чему не принуждала. Если ты готова отказаться от матери ради чужого человека, то мне такая дочь не нужна. Я не терплю предателей под боком.
– Да где ты предательство-то усмотрела?! – не выдержала Люси, срываясь на крик.
