Ирина Алпатова - Барби играет в куклы

Арчибальд, как был без рубашки, выскочил из спальни, я — следом. Мне было почему-то страшно терять его из виду, и правильно — в конце концов, он налетел на мою дорожную сумку и чуть не упал. Бедняга получила изрядный пинок и покорно завалилась на бок, вывалив свое содержимое на пол.

— А это что еще за барахло, ты продаешь вещи из дома?

Мой желудок свело так, что мне захотелось согнуться пополам, и я даже схватилась за живот.

— Я ухожу от тебя, — сказал кто-то голосом даже отдаленно не похожим на мой.

Но Артур тем не менее посмотрел именно на меня и довольно визгливо спросил:

— Что? Ты? Уходишь? Да что ты говоришь! И куда же ты собралась? — и он снова пнул сумку, которая теперь испуганно вжалась в стену. То есть он на моих глазах начал её избивать.

— Нет, я не понял, где ты была ночью? И что за бред ты несешь? — гранд перестал пинаться, но всё равно выглядел вполне устрашающе, хоть бы рубашку надел… Молчать было нельзя, это я поняла и ответила как можно спокойнее:

— Я ночевала дома и теперь ухожу туда насовсем.

— Слушай, а может, ты кретинка? — он презрительно оглядел меня с головы до ног. — Ты действительно считаешь, что можешь когда хочешь прийти, когда хочешь уйти?

От его вкрадчивого тона мне стало совсем плохо. Похоже, насмерть перепуганная ехидна решила спрятаться в моем желудке и именно оттуда сообщила мне замогильным голосом: сейчас он тебя убьет. Я с тоской посмотрела на окончательно капитулировавшую сумку, нужно было уходить без неё, теперь нам хотя бы напару с ехидной унести отсюда ноги. И я двинулась, обхватив себя руками, в обход разъяренного Адольфа.

— Ты что, беременная?! — Теперь он смотрел на мои сплетенные на животе руки, и я тоже посмотрела на них как на чужие. Причем здесь это?

— Ах вот оно что! Значит, шлялась с кем-то, сучка! Так я и думал! — Лицо Адольфа в одну секунду сделалось тёмно-кирпичным, а губы посинели. — Да я тебя уничтожу, я выкину тебя на улицу как самую последнюю шваль! Только попробуй рот открыть…

Затем Дон Хуан на своем гордом донхуановском наречии стал объяснять мне, кто я есть на самом деле, что он для меня сделал и что сделает со мной в будущем, если я только пикну. А я и не пыталась, я смотрела, как он потрошит сумку, и на его голом животе, покрытом седым пухом, трясутся складки кожи. Уж лучше бы он бушевал в рубашке…

— Ничего не получишь, сука, ни-че-го! И выродка своего мне на шею не посадишь, нееет… — Покончив с сумкой, Арчибальд теперь вроде как примеривался ко мне — он хотел ухватить меня за волосы, но их-то как раз почти не было. — Пошла вон! — больно схватив за плечо, он поволок меня к выходу.

А вот хватать меня ни к чему, мне надоело быть ручной кладью, и рука ему подвернулась, между прочим, та самая. Я дернулась и изо всех сил ударила по державшей меня клешне, Арчибальд хрюкнул и выпустил меня.

— Я уйду, мне ничего не надо. Только отдай статуэтку, она моя. А больше мне ничего не надо.

Дон Педро несколько секунд поглазел на меня, ловко свернул из своих смуглых пальцев фигу и сунул её мне в лицо.

— А вот это ты видела? Выкуси! Здесь нет ничего твоего, сука!

Фига была наглая, с отполированным ногтем, и назойливо лезла мне почти в нос, и тогда я её укусила. О, как Адольф взвыл и отпрыгнул, а у меня на губах остался вкус его крови! Ужасно противный, между прочим. А вроде я и не сильно куснула.

Теперь Аристарх смотрел на меня как муха на паука, он прижимал к груди укушенную лапу и матерился сквозь зубы, но очень внятно.

— Только посмей здесь хоть что-нибудь взять, я сразу вызову охрану! Голой уйдешь, голой! — он ринулся в прихожую и сорвал с вешалки шубку.

— Убирайся! Чтобы через две минуты тебя не было! — Адольф буквально прошипел эти слова и махнул на меня здоровой рукой, но довольно осторожно махнул.

Ладно, в этот момент я была готова уйти даже без пастушки, но тонкий свитер вряд ли спас бы меня от холодного ветра, да и не хотелось мне оказаться на улице в центре общественного внимания.

Аскольд, ещё раз крикнув "пошла вон!", укрылся в своем кабинете. Я живо представила себе, как они сейчас там втроем склонились над укушенным пальцем, и Лили нежно улыбается при этом — правильно, улыбайся, куколка, он любит малохольных малышек. А вообще-то я струхнула, и все никак не решалась пройти в гардеробную за своей старой курткой — я войду, а Дон Педро как выскочит, как защёлкнет дверь и вызовет на задержание воровки эту самую охрану или даже своего любимого юриста. В общем, моя фантазия разыгралась не на шутку. Лучше останусь в прихожей.

Я достала из маленькой сумки — как удачно, что я её заранее на себя нацепила — телефон и набрала Люшин номер. Ни на что особенное я не рассчитывала, попробуй найти ветра в поле, но ветер оказался на месте.

— Люшенька, — лихорадочно зашептала я в трубку, — срочно приезжай ко мне, срочно, только куртку какую-нибудь для меня захвати и мчись сюда.

— Не по-онял… — пропела подруга, — это ты теперь у нас так прикалываешься, да?

— Идиотка! — позабыв о конспирации рявкнула я. — Меня из дома выгоняют, раздетой, а ты издеваешься.

— Чё, совсем раздетой? — теперь она заметно оживилась.

Люшь, — я постаралась говорить спокойно, — или ты едешь или нет, мне не до шуток, я тогда сама буду выкручиваться.

Где-то в глубине квартиры отчетливо звякнуло стекло, а у меня тревожно ёкнуло сердце — сейчас Арчибальд подлечится и вылезет из укрытия, может даже в сопровождении этих своих… собутыльников. Наверное, Люшка что-то в моём голосе услышала.

— Он тебя побил? — деловито спросила она. Ну кто о чём… А если не побил, то ничего страшного, и нечего тут, она сейчас приедет, и чё таким голосом говорить.

— Он пастушку мою в шкафу запер и не отдает… — как будто это могло что-то объяснить Люшке. — Да, — спохватилась я напоследок — сегодня этот старый партизан внизу сидит, ты не спорь с ним, не надо скандалить… Я к тебе сама спущусь… — подруга, не дослушав, отсоединилась.

Я устроилась поближе к дверям и стала ждать. Сколько нужно Арчибальду времени, чтобы зализать или залить свою рану и поднять на нужную высоту боевой дух? И сколько времени понадобится Люшке, чтобы добраться до меня? Кто первый?

Я ждала сигнала домофона и вздрогнула, когда соловьиными трелями чуть не захлебнулся дверной звонок. Так, значит Дон Педро всё-таки вызвал подкрепление. А вот и он сам появился как чертик из табакерки и протяжно спросил:

— Ка-ак, ты еще здесь, дрянь? — А то он не знал.

Вид у Педро был довольно… экзотический — взлохмаченный, по-прежнему без рубашки, зато на руку намотаны по крайней мере три носовых платка. Это, по-видимому, чтобы остановить кровотечение и произвести впечатление на группу захвата.