О, дьявол, может быть, его нет в городе? Определенно, это не так. Он упоминал ей, что должен из-за дел быть в Нью-Йорке большую часть июня и планирует попасть в Европу позднее, в конце лета. Олимпи надеялась, что играет правильно – ошибка может стоить ей слишком дорого. Она примет душ и сделает еще одну попытку.
Тридцать минут спустя, освеженная душем, подкрепившись сэндвичем, она снова позвонила по его номеру. Фитц ответил немедленно. Если он и был поражен, услышав ее голос, то никак не проявил этого, и когда через пять минут Олимпи опустила трубку, у них уже была договоренность поужинать вместе у «Ле Кирку» в восемь тридцать сегодня вечером.
Фитц сидел напротив Олимпи за удаленным угловым столиком, в то время как официанты вокруг них выделывали свои балетные номера, представляя на его одобрение бутылки с вином, поднося спичку к его сигарете и размахивая меню. Олимпи предоставила ему сделать выбор.
– Я правильно сделал, что заказал столик здесь? – сказал он, – я полагал, что это место тебе понравится.
– Тут восхитительно, Фитц. Все очень мило, и обслуживание, и… тут очень интимно.
Фитц отхлебнул из своего стакана виски со льдом. Он не любил пить виски до вина, но Олимпи попросила «кампари», так что ему нужно было что-то взять и себе.
– Никогда не думал об этом заведении как об интимном, Олимпи.
– Конечно, здесь очень интимно. Взгляни на них. Олимпи указала кончиком сигареты на посетителей за другими столиками, раскланивающихся со знакомыми или с теми, кого хотели бы узнать получше.
– Они создают интимную обстановку для таких, как мы, кто пришел сюда поужинать вдвоем. Они нас даже вряд ли замечают.
Фитц засмеялся ее перевернутой логике.
– Полагаю, ты права, хотя, как мне кажется, ты сама принадлежишь к людям такого же типа.
Олимпи выдала ему одну из своих самых серьезных улыбок.
– Только когда меня к этому вынуждают обстоятельства, Фитц, не иначе. Для меня нет ничего более приятного, чем ужинать наедине с каким-нибудь милым человеком, с кем-нибудь, кто мне нравится. За исключением, может быть…
Она рассмеялась, весело размахивая сигаретой, которую, казалось, она больше использовала именно для этого.
– Ах, мой дорогой Фитц, не знаю, приходилось ли тебе когда-нибудь иметь дело с такой француженкой, которую можно было бы понять однозначно?
– Раньше, чем принесут закуску, определенно нет, – ответил Фитц, когда появился официант со спаржей для нее и копченой лососиной для него. Он впервые чувствовал себя хорошо за многие недели, и это напомнило ему о том времени, когда он был с Олимпи на вечеринке у Бендора на Бермудах. Он тогда тоже наслаждался ее обществом, у нее была счастливая способность делать так, чтобы мужчина чувствовал себя с ней легко, ее флирт был прямолинеен, без тех игр, в которые играла Раймунда. Но она не Венеция, подумал он с неожиданной болью. И хорошо, что так! Положив ломтик лососины на кусочек черного хлеба, он предложил его Олимпи. Вместо того, чтобы взять его пальцами, она наклонилась вперед и взяла его ртом, нежно коснувшись своим розовым язычком его пальцев.
– Очень вкусно, – сказала она. – Должна признаться, Фитц МакБейн, я обожаю хорошую еду. Это одна из моих слабостей.
Фитц не стал спрашивать, каковы остальные. Вместо этого он осведомился:
– Как Бени?
Олимпи доела последний стебелек спаржи, прежде чем ответить. Потом аккуратно вытерла свой ярко накрашенный рот салфеткой.
– С ним все хорошо. Он сейчас в Австралии, это не то место, которое мне нравится. Все эти овцеводы, дорогой, непрерывно пьют свое пиво. Бедняжка Бени! Боюсь, дорогой, что он пристрастится к пиву, ты понимаешь… – Она с неприязнью передернула плечами. – Надеюсь, Фитц, ты не пьешь пива?
Фитц улыбнулся.
– Будет учтено. Не забывай, что я вырос в самых захолустных местах Техаса. Так что ты говоришь с диким, необузданным и грубым выходцем оттуда.
– В самом деле?
И как это она умеет так много сказать одними глазами? Фитц был очарован. Если Олимпи намеревалась пленить его своим флиртом, то она добилась успеха.
– Что привело тебя в Нью-Йорк? – спросил он, когда официант сменил блюда.
– О! Покупки: И… любопытство.
– Что же такого может купить француженка в Нью-Йорке, чего она не сумела бы найти в Париже?
– Ну, тогда, возможно, лишь любопытство. Фитц, улыбнувшись, наклонился с ней.
– И к чему именно любопытство?
– Среди прочего, как выглядит квартира такого необузданного и грубого техасца.
Обнаженная Олимпи была так же прекрасна, как и в одежде – большая редкость среди женщин из мира моды, насколько это знал Фитц.
Ее тело мог бы выпустить только Роллс-Ройс, и она изумляла его своей наготой и своими грешными, смеющимися глазами. Из-за этих-то глаз она ему особенно и нравилась; они выдавали ее греховность, но разве это плохо? И почему бы им не грешить вместе? И они грешили, ох, как они грешили! Олимпи соблазняла его так прекрасно и захватывающе, как только могла это делать женщина, дразнила его, а потом отступала, оставляя доведенного до каления, пока он больше не мог терпеть. И вот он сграбастал ее, вошел в это хорошо настроенное тело, в то время как она, отдаваясь, шептала ему слова страсти. А потом она лежала, опираясь на подушки, лениво курила сигарету и улыбалась ему своей озорной, немного кошачьей улыбкой. Она выглядела элегантной, хорошо владеющей собой и готовой ко всему, что он может предложить. Фитц не мог понять, как это все ей удается, но не могло быть ни малейшего сомнения, что она была женщиной его типа.
– Как тебе нравится Средиземноморье в это время года? – спросил он.
Теплые, сине-черные ночи доводили Венецию до бешенства. Они были даже хуже, чем жаркие солнечные дни с мягким бризом, который дразнил ее обнаженное тело, когда она загорала, лежа на задней палубе «Фиесты». Одна. Она должна вернуться в Англию, она знала, что должна. Вернувшись домой, она не будет ощущать себя так… так физически! Со вздохом Венеция села в постели. Это было не очень хорошо для нее, быть здесь все время одной – рядом не было даже Кэт, не с кем было поговорить, а ее письма, хоть и очень длинные, все же не то, что разговор по душам. И она должна была сказать Моргану, что определенно не выйдет за него замуж, хотя она честно старалась. Он просто отказался принять ее отказ. Он приходил повидать ее каждую неделю или около того, когда только мог. А однажды он даже пришел с Фитцем.
Они прибыли нежданно, но она поняла, что Фитц на борту, по тому, как реагировала команда – когда Фитц появлялся, все вокруг начинало бурлить и кипеть. Морган сунул голову в ее камбуз, чтобы поздороваться и попросить ее поужинать с ними, но она ответила, что как шеф-повар она рада работать лишь за свое жалованье. Она не могла встретиться с Фитцем лицом к лицу в присутствии Моргана. Она должна была держаться подальше от салона.
