начать задыхаться, пока моя Дикарка ищет слова. Но мне ведь уже фартануло… Знаю, что любит. Знаю, блядь. Без вариантов.
Ближе ее прижимаю. Касаюсь губами лба.
– Так что «сегодня», Лиз? – повторяю тише, очень терпеливо и, как мне кажется, нежно.
Дикарка вцепляется пальцами в мою футболку.
– Приходила мама… Моя… – шепчет, наконец. – Я вошла в квартиру, она Соне как раз жаловалась, что ты у них был… Был?
Резкий глубокий вдох, который совершаю, раздувает грудь на максимум. Сглатываю… Так тяжело, что сам это слышу. Какие-то заслонки абсолютно невовремя срабатывают. Кислород заканчивается, а их не поднять.
– Был, – короткий и емкий ответ.
Но Лизе, конечно, мало.
– Когда?
– В первую ночь, – продолжаю после вздоха нейтральным тоном. – Не мог уснуть. Все внутри кипело. Подрывало там все разнести, размазать всех… Не знаю, как сдержался. Хотел, чтобы эта тварь… – срываюсь. Натужно перевожу дыхание. – Прости… – извиняюсь, сугубо ради Лизы. – Хотел, чтобы твоя мать знала, что вся правда вскрылась… Чтобы спать боялась… Прости… Чтобы забыла о твоем существовании навсегда… Прости…
– Она очень испугалась... Ко мне бы точно не решилась вломиться. Через Соню действовать вздумала… Наверное, твоими деньгами заинтересовалась… Прости…
– Через Соню, значит… – повторяю на выдохе. Задерживаю паузу вместе с новым вдохом. А потом несколько жестковато высекаю: – Жоре скажу. Пусть он еще заедет. Сам не рискну второй раз. Реально убью. Прости.
Чувствую, как моя Дикарка кивает.
Не ужасается. Не пытается опротестовать. Не осуждает. И мне самому вдруг удается отпустить эмоции.
– Так, а с приездом родителей что? – поднимает тему, от которой меня снова заносит. – Зачем все это? При них… Неужели думал, что я откажу?
– Ну, перестраховался, Лиз… – выдаю максимально искренне.
Придерживаю ладонями спину чуть ниже лопаток, пока она отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Боже, Чарушин!
– Что?
– Ты порой такой дурачок!
– Да, дурак, – признаю с ухмылкой. – Когда дело касается тебя, еще какой…
– Помнишь, что я люблю тебя, да?
Помню, конечно. Но иду на провокацию.
– Напомни, Лиза, – прошу и недвусмысленно надвигаюсь. Целую в шею, ключицы, пробираюсь под ткань футболки… Легонько прикусываю. – Напомнишь?
– Э-э-э… Твои родители, Артем… – шепчет так, словно боится, что кто-то услышит. И при этом охотно подставляется под мои ласки. – Давай ночью… Потерпим…
– Не могу терпеть, Лиз… Раздевайся, м?
– Боже, Чарушин…
Я на этот выдох только смеюсь. Ей в шею, между легкими поцелуями.
– Весь в тебе. Прости.
– Они догадаются, – в Лизином голосе улавливаются нотки паники. – Будут думать обо мне… М-м-м… Плохо…
– Не будут, конечно, – уверяю я. – Никогда.
– Точно?
– Точно. Расслабься.
Раздеваю ее и принимаюсь за свою одежду.
– Знаешь, что я хочу? – не успеваю закончить, как Лиза опускается на колени. – Знаешь… – ухмыляюсь довольно и спускаю штаны.
Налитый похотью член свободно покачивается секунды две. Не больше. А потом моя Дикарка ловит его ладонью и без колебаний вбирает в рот.
– Ух… Блядь… Да, Лиза… Да, девочка… Соси… Соси, родная…
Всасывает, и у меня внутри все дрожью сворачивает. Разбивает током на атомы. Наполняет горячей пульсацией.
Жарко, влажно, одуряюще приятно… И красиво.
Пухлые розовые губы на мокром от слюны члене – это завораживающе красиво.
У меня не возникает потребности спешить, жестить и нетерпеливо толкаться в Лизин рот. Я просто наблюдаю, принимаю ее ласки и наслаждаюсь. Особенно когда она сама оказывается готовой вобрать меня до упора.
Добровольно взгляд не отвести, но мои глаза закатываются от кайфа. Откидывая голову назад, тяжело, с нотами хрипа выдыхаю излишки своего напряжения.
Лиза слегка царапает ногтями мой живот. Соскальзывает ладонью к паху. Выпускает член на волю и обратно насаживается, заставляя резко задохнуться. Таскаю кислород рывками и глухо постанываю.
Смотрю… Смотрю, что вытворяет моя Дикарка.
Яйца поджимаются, знаменуя о готовности выбросить сперму. С трудом, но сдерживаюсь. Хочу кончить ей в матку. Плевать, как это звучит. Теперь это мой фетиш.
Сам подаюсь назад, выскальзывая из теплого рта.
– Иди сюда, – командую отрывисто, перебивая слова шумными вздохами. И сам ее на руки подхватываю. Прошагав к кровати, устраиваюсь у изголовья и притягиваю на член раскрытые бедра Лизы. – Седлай, – сиплю, глядя ей в глаза.
Вздыхает и опускается, вбирая меня теперь уже промежностью.
Жгучий зрительный контакт. Непрерывно. Не мигая. Накаленно.
Пока не ощущаю влажный жар плоти яичками. В тот момент со стонами подаемся друг другу навстречу. Мягко сталкиваясь лбами, топим двусторонне взглядами. Сердце самостоятельно натуральным образом вздрагивает. Сжимается, ломается и одержимо раздувается.
– Люто, Лиза.
– Люто, Тёма.
Синхронизируемся. Спаиваемся. Идем на взлет. Слаженно и чувственно, стремительно несемся по вертикали. Стрелою разделяем наш космос. И крайне быстро достигаем вершины.
Сливаясь ртами, замираем в сладком любовном поцелуе. Ни одного движения. Пульсирует лишь наша плоть.
Она меня сжимает. Я ее наполняю.
Души крепко-накрепко сплетаются. Жгутом, до скрипа. Не разорвать.
Рассыпаемся искрящими звездами.
* * *
Когда спускаемся вниз, застаем родителей в гостиной перед телевизором. Мамин любимый фильм пересматривают, ничего необычного. Часто так делают. Уже даже я все фразы наизусть знаю, а уж они подавно.
Папа отрывает взгляд от экрана. Направляя его на нас с Лизой, приподнимает бровь и, очевидно, не удерживается от шутки.
– Вы что, там стены перекрасили? – выдает абсолютно серьезно, но я-то по взгляду понимаю, что угорает.
– Почему стены? – задушенно уточняет Лиза.
– Долго вас не было. Думаю, может, ремонт затеяли…
– Нет… Конечно, нет. Со
