— Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом? — спросил он, вдруг побледнев.
— Конечно, можно. Что тебя интересует?
— Ничего.
Встав у кровати, Лайла взяла его правую стопу в руки и начала вращать негнущийся шаровой сустав.
— Как часто Пит переворачивает тебя?
— Вообще не переворачивает.
— Ты запретил ему?
— Да. Это унизительно.
— Тебя надо переворачивать каждые два часа.
— Ха-ха.
— Неудивительно, что у тебя пролежни на спине. Отвергая из мальчишеского упрямства необходимую помощь, ты только вредишь себе и усугубляешь болезнь.
— Я привык обходиться без посторонней помощи.
— Самоуверенный супермен.
— Что в этом плохого?
— При данных обстоятельствах это глупая и вредная позиция. — Но, увидев, что он готов возразить, она быстро добавила: — Однако, если ты хочешь оставаться независимым, научись поворачиваться на кровати сам. — И заметив, что заинтересовала его такой возможностью, пояснила: — Вот тут-то и пригодится трапеция. Если тебе стыдно ею пользоваться в чьем-либо присутствии — попрактикуйся в одиночестве, дело пойдет на лад. Чувствуешь что-нибудь?
— Нет.
Она обошла вокруг кровати и принялась за другую ногу.
— Может, поговорим об этом?
— О чем?
— О несчастном случае.
— Нет.
— Очень жаль, что твои друзья погибли.
— Мне тоже, — сказал он тихо, закрывая глаза, — но, им, похоже, легче, чем мне.
— Ну и глупость же ты сморозил! Ты что, и вправду думаешь, что лучше было бы умереть?
— Да, — выдохнул он резко, — лучше, чем оставаться несчастным и никчемным калекой на всю жизнь.
— Почему на всю жизнь? Твой позвоночник цел. А я знаю людей с переломом позвоночника, которые выкарабкались и далеко не беспомощны. Работают, творят, создали семьи: все зависит от тебя, от позиции.
— За лекцию платить дополнительно?
— Нет, она предоставляется бесплатно глупым, невежественным людям с искаженным пониманием сути вещей. Весьма вероятно твое полное выздоровление, хотя, возможно, пройдет много времени.
— А где гарантии?
Она склонила голову набок и, немного помолчав, укоризненно посмотрела на него.
— Никто не застрахован от опасности, Кэйвано. К тому же, по словам Элизабет, ты любишь рисковать. Ты питаешь фатальное пристрастие к испытаниям судьбы не только в области альпинизма, но и в бизнесе тоже. Не ты ли выкупил недавно, вопреки мнению членов твоего совета, сеть обанкротившихся отелей в Нортвесте? И не обернулось ли все самым лучшим образом?
— Просто повезло.
— Ты уже распрощался с удачей?
— А как бы ты на моем месте?
— Пожалуй, благодарила бы судьбу, что не арендую место в гробу.
Он отвернулся, ругнувшись при этом.
— Сколько на это понадобится времени?
— Может, недели, а возможно, и месяцы.
— Я спрашиваю про то… что ты делаешь сейчас.
— Час.
— Черт!
— Больно?
— Нет. Хотелось бы мне, чтобы было больно!
— Мне тоже, Адам.
Он резко повернул голову и гневно уставился на нее:
— Не смей жалеть меня!
— Жалеть? И в голову бы не пришло ничего подобного. Тебе хватает собственной жалости, ты предаешься ей с величайшим наслаждением. Моей тебе уж точно не потребуется.
Она продолжала методично массировать сустав за суставом. Казалось, его дух существует независимо от тела. То, что не вышло из строя из-за несчастного случая, он держал в бездействии умышленно. Адам почти все время лежал с закрытыми глазами, отвернувшись и не проявляя никакого интереса к тому, что она делает. Когда же наконец он поднял на нее глаза, в них явно сквозила неприкрытая враждебность.
— На сегодня довольно, — подытожила Лайла. — Конечно, пока еще сохраняется определенная неподвижность, особенно нижних суставов, но это лишь из-за твоей преступной халатности по отношению к своему собственному организму, а никак не в результате несчастного случая.
— Благодарствую, Маркус Уэлби. А теперь вали отсюда и оставь меня в покое!
— Еще бы, я изнемогаю от усталости.
— Забери весь этот хлам с собой. — Он кивнул в сторону металлической тележки, которую Пит прикатил раньше.
— Это? — уточнила Лайла с невинным видом. — Пусть останется. Она нам завтра пригодится.
Девушка сняла полотенце и снова накрыла Адама простыней. Едва она наклонилась ее расправить, как Адам точным рассчитанным движением схватил Лайлу за руку. Его руки на удивление ничуть не ослабли за время болезни, пальцы по-прежнему были такими же ловкими. Он вцепился в нее мертвой хваткой.
— Значит, хочешь, чтобы я что-нибудь почувствовал? — спросил он, скабрезно ухмыльнувшись. — Почему же тогда медлишь и не стараешься сделать все от тебя зависящее?
— Что именно?
На его губах заиграла ослепительная улыбка. Он двусмысленно подмигнул, словно на что-то намекая.
— Давай, Лайла не робей! Не сомневаюсь, маленькая темпераментная сучка, каковой ты являешься, не преминет выкинуть что-нибудь этакое, что благоприятно на мне скажется, какую-нибудь невинную шалость, которая даже мертвеца на ноги поднимет. Почему бы тебе не рассмотреть как следует мое мужское достоинство, не уточнить все размеры в предвкушении грядущего удовольствия?
— Оставь меня!
Но вместо того, чтобы отпустить ее, он еще крепче схватил ее обеими руками и потянул к себе.
— Ты весь вечер сновала туда-сюда, как хозяйка, а я наблюдал за тобой и наслушался твоей раздражающей, бессмысленной болтовни до тошноты. Твой прелестный ротик явно предназначен для чего-то более полезного, чем выдавать дурацкие шуточки. Ну-ка посмотрим, что ты еще можешь.
Он резко привлек ее и крепко поцеловал. С необыкновенной искушенностью он языком раскрыл ее губы и скользнул в рот. Пальцами одной руки он пробежался по ее шее, в то время как другой уже тянулся к груди. Какое-то время он настойчиво ласкал ее через свободный лиф саронга, затем, поддавшись внезапному импульсу, мгновенно просунул руку в глубь манящего выреза, прикоснулся к соску.
Лайла с трудом высвободилась из его объятий и отпрянула. Поправив платье и отбросив со лба волосы, она пыталась прийти в себя. Ее рот был влажным и все еще чувствовал ожог поцелуя. Лайла облизнула вспухшую и оцарапанную нижнюю губу. Восхитительный вкус!
Тут она полностью лишилась присутствия духа.
— Придется прибегнуть к более сильным средствам, нежели непристойные предложения, чтобы отпугнуть меня, мистер Кэйвано. Вы, как несовершеннолетний щенок, действовали вовсе не оригинально. Такое поведение абсолютно типично для жизнеспособного мужчины в подобной ситуации и ставшего сексуально озабоченным, только чтобы доказать самому себе, что он все еще мужчина. Можешь вести себя преотвратно и пасть как угодно низко. Меня ты не поломаешь.
