Ознакомительная версия.
Он выпалил «спасибо» и бегом устремился мимо нее.
– Пожалуйста, – пробормотала она ему в спину.
Что происходит? Точнее, из-за кого весь этот переполох?
Лотти упаковала последнюю тарелку и скатерти в ручной короб и оглядела зал.
Он явно не хотел встречаться здесь с кем-то сегодня вечером. Но с кем? Большинство искусствоведов уже ушли, когда закончились закуски, и Адель, наверное, в десятый раз за последние два часа обходила зал, рассказывая о каждой картине снова и снова, пока не вернулась к бару пополнить бокал. Вероятно, он встретил бывшую подружку и не хотел, чтобы их сфотографировали. Кто это мог быть? Ее внимание привлекла ослепительная вспышка перед одной из самых больших картин, раздался очень громкий и резкий женский смех.
У Лотти оборвалось сердце. Она внезапно поняла причину, по которой Роб хотел покинуть галерею через черный ход.
Адель Форрестер.
Она врезалась в одну из крупных инсталляций очень известного художника, только по счастливой случайности владелец галереи успел подхватить ее под руку, чтобы не случилось еще большего конфуза. И это в день открытия выставки.
Ой-ой-ой.
Хуже всего, что Адель отнеслась к этому как к шутке. Размахивала руками, а когда сделала шаг вперед, стало ясно, что она едва держится на ногах.
О, Адель! Таблетки от простуды и шампанское – плохое сочетание.
Еще минута, и она могла упасть, навлекая на себя стыд и позор, только этого ей сейчас и не хватало.
Да. Черный ход.
Лотти сорвала с себя фартук и бросила его в короб.
– Адель. – Она шла и улыбалась как можно непринужденнее великолепно одетой женщине, которая вцепилась в слегка пьяного и напуганного владельца галереи.
Адель повернулась к ней слишком быстро, но ноги едва не подвели, хорошо, что Лотти успела обхватить ее и дать возможность опереться на себя, так что никто ничего не заметил.
– Я чувствую себя виноватой. Я обещала лимонные бисквиты, которые вам так понравились, но осталось только три штучки. – Она улыбнулась и крепче обняла Адель, словно они были лучшими подругами. – Я приберегла их для вас на кухне.
С последним смешком в сторону заметно ободрившегося владельца галереи Адель повалилась на Лотти и радостно защебетала о том, как любит Лондон. И пирожные. И шампанское. Лотти каким-то образом удалось помочь Адель держаться прямо, они очень медленно прошли через всю галерею и, толкнув дверь, оказались на кухне.
Лотти смогла перевести дух и помассировать затекшую руку.
На лестнице раздались тяжелые мужские шаги, она зажмурилась.
Роб ворвался в кухню, сверкающими глазами, темными и пронзительными, оглядел всю сцену. В глазах читались обвинение и гнев. Совсем как тогда, когда они виделись последний раз.
– Что тут происходит? – Он с каждым словом задирал подбородок все выше и выше.
– Адель нужен воздух и лимонный бисквит. Я помогла ей и с тем и с другим. Понятно?
Тот Роб, которого она знала три года назад, был до неприличия уверен в себе. Хозяин Вселенной, требующий и ожидающий от всех поклонения своему таланту и величию. Именно такой мужчина снова стоял сейчас в этой комнате.
– Я увезу ее отсюда. С ней все в порядке. Она в полном порядке.
Согласно кивая, Лотти не могла отвести взгляда от его потрясающих глаз. И чем дольше смотрела, тем они становились все удивительнее и непостижимее, и это заставляло ее нервничать.
Роб, может, и был самым уверенным в себе, собранным и твердым человеком из всех, кого она когда-либо встречала, но сейчас она видела в его глазах тревогу и смятение.
Что-то его беспокоило. Но она не понимала что.
– Вы заказали какой-нибудь транспорт? – Лотти пыталась говорить непринужденно, чтобы не напугать Адель.
– Не беспокойтесь об этом, – резко ответил Роб. – Самое важное – было привести ее сюда до того, как она оконфузится.
Лотти улыбнулась милой женщине, которая опиралась на посудомоечную машину и деликатно откусывала маленькие кусочки от пирожного, явно не прислушиваясь к их беседе.
– Почему? Это ведь ее вечеринка. Разве она не может повеселиться на открытии своей выставки?
– Но не перед этими людьми. Они ищут малейший повод подловить нас и продать подороже наши фотографии. Они знают меня. И они знают, где меня найти. Мне не нужны скандальные сцены. Совершенно не нужны.
– Вы. Они знают вас.
Лотти смотрела на него, открыв рот, и недоверчиво качала головой:
– О, я глупая. Я подумала, что вы беспокоитесь, чтобы ваша мама не испортила это грандиозное для нее событие. А вы, оказывается, больше беспокоитесь о том, как к этому может отнестись пресса, ждущая вас на парадном входе. Вы и ваш драгоценный имидж – вот что важнее всего.
– Вы не знаете, о чем говорите, – прошептал он, и она увидела, как в его глазах промелькнула такая боль, что они стали темнее и ярче.
– Не знаю? Удивитесь, как много я знаю о людях, которые ставят свою так называемую репутацию выше всего.
Она почувствовала, что у нее вспыхнула шея, но ничего не могла с этим поделать.
Сколько раз ее отец повторял, что не хочет сцен. Как часто она стояла рядом с ним, боясь говорить и даже двигаться, потому что он давал ей строжайшие инструкции стоять молча и в его тени ради интересов компании. Не суетиться. Иначе будет скандал, а этого никто не хочет. Никогда не делай ничего, что можно было бы истолковать в дурном свете.
Однажды она напилась после того, как мультидолларовый клиент подписал с ней договор, и приехала домой посреди пышного приема, устраиваемого ее родителями, счастливая, веселая, громко хохочущая. Мать была так недовольна ее поведением, что попросила уйти к себе в комнату и оставаться там, чтобы ее не увидели гости.
Никто не задумывался, счастлива ли она. Все крутилось вокруг тщательно выверенного и совершенно фальшивого имиджа отца. И все в семье делалось для того, чтобы мир никогда не увидел ни одной трещинки в его так скрупулезно сконструированном для внешнего пользования образе.
Он был тиран, садист и лжец. И мошенник.
А теперь вот и Роб ведет себя так же, как он.
Она была так рассержена, что могла бы его ударить. Эгоистичный подонок. Лотти впилась ногтями в ладони, хотелось распахнуть двери кухни и предоставить ему самому разбираться со всем этим дерьмом.
– Очень хорошее пирожное. Есть еще?
Адель!
Вина и стыд пронзили Лотти так быстро, что с нее разом слетело негодование на Роба, осталась только жалость к нуждающейся в помощи пожилой даме. Дело не в нем, а в том, чтобы помочь Адель.
– Конечно, – ответила Лотти. – Я ведь собираюсь вернуться в кондитерскую. Хотите, подвезу? Могу подбросить вас до гостиницы, если нужно. Теперь вам намного лучше.
Ознакомительная версия.
