Ознакомительная версия.
Таня презрительно хмыкнула, прислушиваясь к голосам, бубнившим в коридоре. Наконец все стихло, дверь хлопнула.
– Ушел? Что сказал? – высунулась в коридор Таня.
В квартире было пусто.
– Лелька! – крикнула Татьяна.
Сестры дома не было.
Метнувшись к окну, Танюша с изумлением увидела, как ее Денис гордым индюком вышагивает рядом с Ольгой. А та семенит рядом и заглядывает ему в лицо.
Совсем как Таня. Когда-то давным-давно.
– Какая все-таки жизнь – поганая штука. – Татьяна стиснула зубы и зажмурилась. – Ну и ладно! Сама разберется, что к чему.
Ольга не разобралась. Она стала пропадать по вечерам и по выходным, краситься, наряжаться и даже забросила свои картины.
– Хоть краской не воняет, – желчно усмехался Анатолий Васильевич. – И то польза.
– Толик! – одергивала его мама, поглядывая на Таню, ссутулившуюся над швейной машинкой.
Она набрала заказов и любую свободную минуту шила. Уже появились своя клиентура и деньги. Последнее было очень важно, потому что лекарств отцу надо было все больше, а мама начала сдавать.
– Да мне наплевать, – отмахивалась Таня.
Это было неправдой. Ей было больно. А еще – непонятно. Что такого с ней произошло? Это первое предательство? А если да, то кто ее предал: сестра или любимый человек? Да и был ли этот человек любимым?
Ведь если подумать, она сама выписала Ольге индульгенцию. Только потеря оказалась неожиданно острой. Иногда Таня ловила себя на том, что злорадно ждет, когда и сестра разочаруется в их общем мужчине. И вот тогда можно будет с превосходством воскликнуть: «Я же говорила!»
Лелька бесила ее. Наверное, точно так же муравья раздражала стрекоза. Жизнь пошла совсем не так, как хотелось. Безмозглая, беспечная Ольга сияла, порхала и радовалась. А замученная, усталая и все правильно делающая Татьяна пахала, как раб на галерах. И вроде выходило, что в перспективе Ольга огребет по справедливости за всю свою беспечность, а Танюша будет вознаграждена за труд и загубленную молодость. Да только жили-то они обе сейчас. А как раз «сейчас» все выглядело чудовищно несправедливо.
Самое грустное то, что Таня осознала: никакой любви нет. Куда ни глянь вокруг – люди терпят, притираются, выгадывают что-то, меняют партнеров, как мелочовку на блошином рынке, снова пытаются как-то приладиться… Наверное, в книжках для того все и придумывали про красивые, высокие чувства, чтобы жить совсем не расхотелось.
И то, что у Ольги эта любовь была, казалось Танюше сиюминутной блажью, миражом. Еще немного, и он рассеется. А Лелька останется одна в пустыне выжженных чувств и надежд.
Ольга, возвращаясь с распухшими губами, всякий раз воровато шмыгала мимо Тани, виновато втянув голову в плечи. Ей было стыдно за свое счастье. Но самое удивительное, что это счастье было. Оно плескалось в ее глазах, лучилось и затапливало все вокруг.
Однажды Таня случайно увидела, как Денис нес Ольгу на руках. Она возвращалась из аптеки, куда пришлось бежать бегом – у отца снова случился приступ. И вдруг на дорожке у дома увидела этих двоих. Денис танцевал! Он кружился, а на его руках тихо смеялась Лелька. Денис, ее Денис, увалень, плохо складывающий слова и по интеллекту находящийся в пищевой цепочке чуть выше гуся, ворковал что-то бесконечно длинное, совершенно немыслимое для его скудного словарного запаса.
Такого просто не могло быть. Во всяком случае, у Тани с ним, да и ни с кем другим, ничего подобного не было. И, если задуматься, разве можно всерьез воспринимать чувства мужчины, который так легко поменял одну сестру на другую? Нет, это опять какой-то обман. Ошибка. Мышеловка судьбы.
«Не будет любви, так хоть деньги будут», – мечтала Таня. Но в отличие от наивных сокурсниц она не рассчитывала на то, что однажды к ней на вертолете прилетит богатый принц и увезет во дворец у моря. Она точно знала: никакого принца никто не дождется, а время пройдет. Поэтому надо строить замок своими руками, ни на кого не рассчитывая и не надеясь. Тем более нельзя полагаться на мужчин. Все они одинаковые. Каждый в той или иной степени практичен, как Денис. И каким бы чудесным он ни казался, наступит момент, и он озвучит свои нехитрые планы. И окажется, что никакой рядом с тобой не принц и твои мечты он осуществлять не станет. Вернее, он будет осуществлять свои мечты – незамысловатые и не имеющие ничего общего с твоими.
Однажды Таня проснулась от странных звуков. Сон никак не хотел отпускать ее, размазывая окружающий мир в кляксу пастельных тонов. Она не могла сфокусировать взгляд на часах. Да еще эти звуки… Кровать Ольги была пустой.
Таня вышла в кухню. Мама уже суетилась у плиты, а папенька смачно прихлебывал чай, поглядывая в телевизор. Новостей еще не было, поэтому Анатолий Васильевич не начал пререкаться с бездушным ящиком, а зрел для очередного монолога.
– А где Лелька? – зевнула Таня.
– Отравилась. Жрать надо меньше и краску свою ядовитую нюхать, – оживленно включился в дискуссию папенька. – Тошнит их, господ! Не того откушать изволили!
– Ой! – Танюша плюхнулась на табурет и беспомощно посмотрела на маму, отвернувшуюся к плите. Даже со спины было ясно, что Александра Семеновна расстроена. – Мама?
– Что? – Она повернулась, с раздражением бросив ложку в раковину. – Вот такие дела!
– И что теперь? – прошептала Таня.
Подобного поворота событий она не ожидала. Конечно, был еще крохотный шанс, что сестра все же отравилась, но интуиция подсказывала, что жизнь подкинула им очередную подлянку.
– Активированного угля пусть пожует, – хмыкнул папенька. – Чего всполошились-то?
Обе женщины уставились на Анатолия Васильевича.
– Чего вылупились? Чего я такого сказал? – Папаня дернул тощей шеей и прибавил громкость в телевизоре. Начинались новости.
Для Ольги наступил час расплаты, но Таню это совершенно не радовало. Даже если отмести моральный момент, что она не отговорила сестру от авантюры с Денисом, то материальная сторона вопроса придавливала своей безысходностью.
Сестра вывалилась из ванной комнаты совершенно обессиленная, но со счастливым лицом. И тут Таня не выдержала. Она еще поняла бы, если бы эта дура все осознала, рыдала, билась в истерике и просила помощи! Так нет же. Ольга сияла, как новая копейка. Причем на ее глупой физиономии было столько довольства жизнью, превосходства, таинственности и торжества, что хотелось прибить эту невменяемую дуру немедленно.
– По какому поводу радуемся? – свистящим шепотом, как приготовившаяся к прыжку кобра, поинтересовалась Татьяна.
– Угадай! – звонко рассмеялась Ольга.
Папаня, впервые в жизни видевший, чтобы человек так радовался поносу, даже убавил звук и с интересом уставился на дочь.
Ознакомительная версия.
