Тот год запомнился горячими битвами за гражданские права, маршами и демонстрациями по главной улице и особенно перед зданием местного школьного совета. Тогда наблюдался сильный толчок к объединению в одно целое всех мест общественного пользования и всевозможной городской инфраструктуры, начиная со школ, местных автобусов и заканчивая туалетами в здании суда и муниципальным бассейном. Из-за того бассейна вообще чуть не разгорелась настоящая битва. Гораздо более красивый, и к тому же поновее, был в черных кварталах города. Непонятно почему, но черные любили приходить купаться в бассейн белых, весь испещренный трещинами, которые были замазаны дегтем, где душевая больше походила на уличный туалет, не убиравшийся несколько лет. Этого белые понять не могли.
Какие-то причины у черных несомненно были, но они не оказали решительно никакого успокаивающего влияния на разгоравшийся конфликт. В черных кварталах города появились агитаторы, которые были прозваны «квартальными». Северные либералы, раздувавшиеся от идеализма и либеральных идей, в свое время спровоцировали перемены, которых сами не понимали и последствия которых свалили в итоге на своих белых собратьев с Юга. Страсти накалялись, особенно между красношеими парнями, им показалось, что ими уже хватит помыкать, и воинствующими черными — тем надоело во всем терпеть отказ. Тогда-то отцы города и решили, что лучше будет закрыть бассейн белых, пока в нем еще не начали никого топить.
Развязка в итоге была такова, что, когда пришло знойное лето, перед белыми ребятами встал выбор: либо попытаться «интегрироваться» в бассейн черных в ответ либо попытать счастья в окрестных прудах и водоемах. Было решено освоить пруд, располагавшийся в двух милях к югу от города, как раз за владениями Бенсонов.
Купаться было позволено только взрослым ребятам, в основном учащимся высшей школы. Связано это было с тем, что вода окрестных прудов всегда была мутной из-за грязного дна и капавшего в нее темного сока деревьев. Под водой скрывались острые коряги, неожиданные ямы-провалы. Дно было повсюду очень ненадежным, а спасателей не было вовсе. Нужно быть неплохим пловцом, чтобы выжить после одного купания в таких водоемах. Грубые шутки и игры только увеличивали риск. Маленькие дети, само собой разумеется, не рисковали так отдыхать, а у взрослых было много работы. Что же касается девчонок, то их останавливали коряги, мутная вода, грубые шутки и удаленность прудов. Кроме того, большинству из них строго-настрого было запрещено ходить купаться их матерями.
Мама же Бенсоновых девчонок была женщиной, которую всегда можно уговорить. У миссис Бенсон не было способности спорить и выигрывать споры. Причина заключалась в ее вот уже несколько лет слабом сердце. В основном она лежала на диване и смотрела всего один телевизионный канал, которым в то время располагала округа. Еще она отмахивалась от мух и пыталась вдыхать горячий воздух, входивший в комнату через полураскрытое окно. Ее дочери выполняли всю домашнюю работу: готовили, убирали, мыли, стирали, гладили. Они ходили в магазины, оплачивали счета и следили за тем, чтобы мама регулярно принимала свои лекарства. Они чувствовали, что могут жить самостоятельно, и поэтому пользовались всеми видами отдыха, какие только могли изобрести, после трудового дня.
Лидером среди них была старшая сестра — Бет. Это была уже замужняя женщина, хотя ей едва минуло девятнадцать. В общении с мужчинами, по крайней мере с одним, у нее было больше опыта, чем у младших сестер. Ее молодой муж Джонни служил в авиации, был специалистом по электронике, и вот уже год работал на Филиппинах. Бет писала ему по понедельникам и четвергам, а в остальные дни даже не вспоминала о нем. Она обладала пышными формами и озорными искринками в карих глазах, любила развлекаться, танцевать, смеяться и еще она обожала купаться.
Ребята, плескавшиеся в пруду, засвистели и завизжали, увидев спускавшихся по склону трех сестер в тот июньский день. Картина действительно была волнующая: все три были блондинками, длинноногими, стройными, одеты в короткие купальники, сшитые из рубашек покойного отца. Все было при них. На близняшек они, впрочем, не походили по телосложению: Бет была самая высокая, Маргарет — невысокая, широкобедрая (это ее очень беспокоило), с резко подчеркнутой талией, а Ребекка была узкой в кости, отчего выглядела стройнее всех. Этакая миниатюрная статуэтка. В остальном же они были похожи: и лицом, и повадками, и даже жестами.
Реакция каждой на бурное приветствие со стороны ребят была разной. Бет захохотала и стала отчаянно махать им руками. Маргарет — она была на два года младше старшей сестры — зарделась. А Ребекка — самая младшая — попыталась улыбнуться и выпрямить позвоночник.
Они повесили одежду и полотенца, принесенные с собой, на ветку дерева и вошли в воду. Ощущения были такие, как будто принимаешь теплую ванну. Правда, при нырянии тело чувствовало, что его начинают омывать более холодные струи. Они стали плескаться, стараясь при этом не поднимать со дна грязи больше, чем это было неизбежно, болтали, смеялись и увертывались от серебристых рыбок, сновавших между ними.
Они делали вид, что не обращают внимания на ребят, хотя не пропускали ни заплывов на скорость, ни прыжков с доски, укрепленной на дереве, ни прочих игр, которые затевались в их честь. Они и не удивились, когда через несколько минут кое-кто из ребят приблизился к ним.
Задав свой вопрос об одинокой жене летчика, Эдисон откинул волосы назад, стряхивая с них воду. Крупные капли упали на широкие плечи и заблестели на солнце, будто светлячки. Он вошел в воду по грудь и смело и уверенно разглядывал всех трех по очереди. Он был красив и прекрасно знал это. Рядом с ним стоял Зеленые Ботинки, медлительный, неразговорчивый паренек, с медной от загара и примеси индейской крови кожей, известный среди ребят своей надежностью и кличкой, которую ему дали из-за его грубой обуви.
— Ну я, — ответила Эдисону Бет. Она взглянула на него так же откровенно, как и он, и облизала капли воды с губ.
Эдисон широко улыбнулся.
— В таком случае твоему одиночеству пришел конец! — объявил он.
— Ты так в этом уверен?
— Абсолютно.
Все три девушки прекрасно знали, кто был этот красивый незнакомец. Также они заранее знали, что он будет на пруду. Всякий горожанин — в особенности девушки на выданье — хорошо был осведомлен о том, что к соседу Бенсонов старику Галланту приехал погостить его племянник. Он был студентом-юристом ни больше ни меньше, как Тьюлейна. Жил на юге Луизианы и имел личный «шевроле» с откидным верхом. Этот автомобиль дочери Бенсонов частенько видели из окна кухни, когда Эдисон совершал прогулки по их ухабистым дорогам к пруду. Собственно, они пришли в тот день на пруд из-за него.
