И наконец, «гвоздь программы»: подарок для Клер и ребенка. Джесси извлекла резную деревянную колыбель, которую так долго хранила. Колыбель была старинная (возможно, ей было не меньше ста пятидесяти лет), конечно же, ручной работы, с красивыми пестроткаными лямками. Сделанная в Лапландии, колыбель могла висеть, как гамак.
Джесси знала, что Клер колыбель понравится. Ни вычурных розовых оборок, ни акриловой мишуры. Эта колыбель — подлинная и экзотическая: как раз то, что нужно Клер. Джесси купила ее на аукционе, думая, что когда-нибудь тоже станет матерью. Сейчас она испытала резкую боль, прикрепляя к колыбели открытку с надписью: «Для Клер».
«Нет, нет, — с упреком одернула она себя. — Пусть колыбель достанется Клер». Она сделала шаг в сторону и с минуту постояла, наслаждаясь гладкостью формы, колыбель была закругленной, почти как старинный чан для теста. Как здорово будет видеть здесь ребенка, и какой глубокий смысл заключен в том, что эта колыбель дает приют младенцам вот уже больше ста лет. И Джесси, и Клер любили предметы, пропитанные историей, — это была одна из их общих черт.
Внезапно Джесси почувствовала себя счастливой, ведь она устроила праздник для Клер. «Синдром хозяйки» окончательно покинул ее, пока она расставляла бокалы, зажигала свечи и огонь в камине.
Благодаря камину, свечам и плите температура в жилище Джесси повысилась, и холод стал прятаться по углам просторного и до недавних пор «необжитого» пространства. Полузамерзшие желтые тюльпаны отогрелись и раскрылись навстречу теплу. Чердак Джесси заблестел, и это золотое сияние начало изгонять тени мрачного фабричного прошлого.
Джесси откупорила бутылку австралийского шираза, чтобы вино подышало. Она включила CD-плеер, поставила диск Рампаля:[11] Клер будет рада услышать флейту. Джесси и сама получила удовольствие от первых звуков, когда они поднялись к высокому потолку чердака. Кажется, она все-таки справляется с ролью хозяйки. Она засмеялась, сделав несколько преждевременный глоток вина. Удивительно, сколько всего можно успеть за час, когда нет другого выхода… А если она приготовит еще какую-нибудь закуску, то уж точно сможет считать, что все готово.
Джесси мыла маленький помидор, собираясь фаршировать его сыром, как вдруг раздался звонок домофона. Она подбежала к переговорному устройству и спросила:
— Кто там?
— Я.
— Поднимайся, — сказала Джесси и нажала на кнопку.
Она услышала, как грузовой лифт зарычал, качнулся и поехал вверх. Потом он вздрогнул, остановился на последнем этаже и открыл двери, чтобы выпустить первую гостью.
Глава вторая
«ПОЖАЛУЙСТА, ОТОЙДИТЕ ОТ КРАЯ ПЛАТФОРМЫ»
В которой Сью Кэрол уходит от мужа, сбивается с пути в метро и покупает подарок для Клер.
Сью Кэрол не знала, в Ист-Сайде она или в Вест-Сайде; она знала только одно — что едет в южную часть Манхэттена. Она так горько плакала, что у нее пересохли слезные железы, и ей пришлось вынуть контактную линзу из одного глаза. Завернув линзу в салфетку, она убрала ее в карман. Теперь линза ссохлась и стала, как ноготь. Ее никак нельзя было вставить обратно.
Сью Кэрол ехала в вагоне метро, вцепившись в ремень, чтобы сохранить равновесие, и в то же время пытаясь держать багаж поближе к себе, в радиусе безопасности. Она осознавала неудобства своего положения: сколько бы она ни моргала и ни щурилась, видел только один глаз. Обводя вагон этим «единственным» глазом, она изучала пассажиров. Не далее как три дня назад произошло нападение на женщину, причем тоже в метро. («Метро — города нутро», — срифмовала Сью Кэрол. Рифмы и разного рода свободные ассоциации так и роились у нее в голове — такой уж выдался вечерок.)
Девушка, которую толкнули под поезд, погибла. Звали ее почти так же, как и Сью Кэрол: Сью Эллен. Сью Кэрол не могла остаться равнодушной к фотографиям мертвой девушки, невероятно похожей на саму Сью Кэрол в юности (она была почти такой же, когда семнадцать лет назад приехала в Нью-Йорк). Те же светло-рыжая челка, ясные глаза, горстка веснушек и вздернутый носик. Даже родители Сью Эллен напоминали родителей Сью Кэрол: мать — седеющая блондинка, полноватая, в слишком тесных синтетических брюках и обширной блузе в цветочек; отец — тощий, на лысой голове — кепка для гольфа, узкие губы сжимают трубку. И подобно родителям Сью Кэрол, они сокрушались о том, что позволили своей дочурке уехать в большой город, покинув их «гнездышко» в Слокуме, Кентукки.
— Этого бы никогда не случилось в Слокуме, — причитала мама Сью Эллен. — Зачем только она уехала. Мы же говорили ей, как опасно в этих больших городах. Она была такой дружелюбной, всем улыбалась, наша Сью Эллен.
Теперь «наша Сью Эллен» превратилась в фарш, в месиво из мяса и костей, которое, скорее всего, отправят в Слокум в закрытом гробу, как жертву войны, ведущейся где-то за пределами государства. Возможно, девушки тоже солдаты: их не призывают, но они добровольно поступают на военную службу, отправляясь на поиски приключений и счастья в больших городах, столь не похожих на те, в которых они родились и выросли.
Не одна Сью Эллен стала материалом для статистических подсчетов. Такое впечатление, что в прошлом году произошло необычайно много несчастных случаев. Одну девушку ударили кирпичом по лицу; другую, брюнетку, изрезали ножом для картона. Сью Кэрол особенно пугало, что все убитые или раненые девушки были как на подбор свежи и красивы: целая серия улыбающихся фотографий из школьных альбомов стала мартирологом цветущей и оптимистичной красоты, обреченной на смерть в большом городе. Может, преступники чувствовали в них жертв? Неужели за сияющие глаза и широкую улыбку большой город приговаривает девушек к смерти?
Сью Кэрол также беспокоилась из-за того, что нападения на девушек случаются и в приличных районах. Ей удалось более или менее дистанцироваться только от одной истории, описанной в газетах, — убийства сотрудницы социальной службы, произошедшего поздним вечером в Бруклине, после того как эта женщина посетила ночлежку для бездомных. Сью Кэрол никогда в жизни не оказалась бы в тех местах — поздно вечером, возле Бруклинского ботанического сада, там, где слышны беспорядочные выстрелы и крики городских птиц, пытающихся выжить в синтетических джунглях. Нет, Сью Кэрол ни за что бы туда не поехала, и уж тем более одна, ночью. Но что сказать о преступлениях, совершенных «среди бела дня» (газеты любят это выражение) на оживленной авеню возле магазина «Блумингдейлс» или на переходе через Тридцать третью улицу? Вот там Сью Кэрол бывает, причем довольно часто. И конечно же, метро: она вполне могла бы оказаться на месте Сью Эллен, вполне могла бы вот так же стоять на краю платформы, нетерпеливо высматривая долгожданный поезд. А значит, и она, Сью Кэрол, получила бы удар в спину…
