Ознакомительная версия.
– А вы знаете, уважаемые хозяева, я ведь жилец в некотором роде проблемный! – громко проговорил он, тут же придя в себя и обращаясь нарочито только к Василисе и Ольге Андреевне. – Мне, знаете, в одном вопросе очень ваша помощь потребуется…
– Да? – тут же уставились они на него озадаченно. – И какая? Вы говорите, не стесняйтесь…
– Да понимаете, тут такая штука… Не умею я есть один! Вот хоть режьте меня на куски – не могу проглотить, и все, когда в одиночестве ужинаю… Может, составите компанию? А? Или ты, Петр, меня выручишь?
– Да! Да, конечно! Я – конечно! – обрадованно и благодарно воскликнул Петька, снова в надежде подняв глаза на упаковку сарделек, и даже руку вверх потянул, как за школьной партой сидя.
– Петя!! – отчаянным хором воскликнули Василиса с Ольгой Андреевной, моментально прочувствовав всю эту грустную ситуацию, и так же грустно замолчали, боясь поднять на Сашу глаза.
– Как тебе не стыдно, Петя… – прошептала Ольга Андреевна и чуть не заплакала от жалости к внуку, и вовсе ей не хотелось его стыдить…
Да. Гордость, говорят, штука чудесная. А когда она еще и умная, то чудесная вдвойне. Когда она знает, чувствует, что надо потихонечку отойти-отползти на второй план и уступить свое место ее величеству простоте, которая, бывает, в определенный момент не менее чудесна, чем эта самая гордость и есть…
– Бабушка, вот скажи, ну что нам за жилец такой попался, а? – вдруг звонко и весело произнесла Василиса, будто распоров с треском образовавшуюся тяжелую пленку-паузу. – Чего нам опять не повезло-то так? Проблемы у него всякие гастрономические, видишь ли, психозы-комплексы… Не жилец, а наказание сплошное на нашу голову! Ну что делать – давайте уже варите быстрее ваши сардельки-мардельки, будем вас выручать…
– Один момент! – радостно и благодарно подхватил ее тональность Саша и успел-таки подмигнуть по-мужицки совсем уж убитому бабкиным грустным гневом Петьке. – Где у вас тут кастрюльки-мастрюльки? Петр, подсуетись, помоги мне на первых порах…
Ольга Андреевна улыбнулась расслабленно, откинула голову на спинку самодельного кресла-каталки, стала следить отрешенно за образовавшейся дружной кухонной суетой, пока глаза ее не затуманились слезами. В сотый раз мысленно проклянув свой жестокий инсульт, она в сотый же раз мысленно обратилась и к Богу, поблагодарив его и за умницу-внучку Василису, и за доброго и необыкновенно искреннего внука Петечку…
– А вы правда телемастер или Петька не понял чего? – спросила Василиса, когда они уселись за стол второй раз, получается, ужинать Сашиными сардельками.
– Правда. А что?
– Да так… Не похоже просто…
– Ну да, вы правы, Василиса. Я не совсем телемастер, если честно. Я этим себе на материальную жизнь зарабатываю. От нее, от материальной-то, никуда ведь не денешься!
– Это уж точно… – вздохнула грустно Василиса. – Никуда не денешься…
– А живу я, получается, другим делом…
– А каким, если не секрет?
– Вообще-то секрет, конечно.
– Ой, да ладно! У вас, Саша, знаете ли, все секреты на лице написаны! Небось романы тайком пишете?
– С чего вы взяли?
Саша отложил вилку и, сцепив домиком свои крупные ладони и устроив на них подбородок, уставился на Василису удивленно и заинтересованно. Она улыбнулась ему дружелюбно и почти по-женски кокетливо, порядочно откусила от сардельки и зажмурилась от удовольствия, и непонятно было, что ей в сложившейся ситуации нравится больше – такое его внезапное внутреннее смятение или забытый вкус хорошей дорогой еды. Ольга Андреевна взглянула на внучку с легким укором, легко дотронулась до Сашиной руки:
– Вы не сердитесь на нее, Сашенька, пожалуйста. Она у нас такая вот девушка, прямая да своеобычная…
– Да нет, я не сержусь, с чего вы взяли? – широко улыбнулся Саша, продолжая разглядывать Василису. – Самое странное, знаете ли, – права она. В точку попала. Я действительно романы пишу… И действительно тайком…
– А почему? – тихо спросила Василиса.
– Что – почему? – так же тихо переспросил ее Саша.
– Почему тайком-то? Или вы о чем неприличном пишете, а?
– Да наоборот, скорее…
Саша замолчал и вмиг будто отодвинулся, посерьезнел лицом, погрустнел глазами. Исчезло, растворилось сразу и общее поле их дружного общения, легкой, радостной простоты. Василиса, почувствовав эту быструю перемену, переполошилась вдруг:
– Саша, я вас обидела, да? Правда? Обидела?
– Да нет же, Васенька, что вы, – грустно улыбнулся ей Саша. – Меня вообще, знаете, очень трудно обидеть. Практически невозможно.
– Но я же вижу…
Саша, ничего не ответив, вдруг резко положил ладони на стол, произнес громко и торжественно:
– Так! А назавтра у нас объявляется чаепитие с тортом! За вами чай, за мной – торт… Петр, ты какой любишь, чтобы шоколада больше было и роз-мимоз всяких?
– Ой! – захлебнулся, засияв глазами, Петька и даже подпрыгнул слегка на стуле. – А я, знаете, такой белый люблю, чтобы с фруктами сверху, и с марципанами, и с орехами… И чтобы большой-большой был, и круглый…
– Петя!! – опять хором воскликнули Василиса и Ольга Андреевна, повернувшись к нему возмущенно. Потом переглянулись и расхохотались тут же весело, теперь уже и вместе с Сашей.
– А стихи Колокольчиковой опять не сочинили! – в ответ им укоризненно проговорил Петька, вставая из-за стола. – Тоже, поэтессы нашлись… Ахматова с Цветаевой…
– Петь, вот давай послезавтра, а? Завтра я на работе, а послезавтра уже совершенно точно сочиним. И Саша нам поможет… Правда, Саша?
– А то! – широко развел руками в стороны Саша. – Петр, мы же уже их практически начали сочинять-то, стихи для Колокольчиковой твоей! Вот и продолжим…
– Про цветок прерий, да? – язвительно сузив зеленые глаза, спросил Петька с сарказмом. – Каких только, я забыл…
– Душистых, Петр. Прерии, они, знаешь, всегда душистые…
– Ага. Цветок душистых прерий, значит… Колокольчикова просто умрет от счастья, когда узнает, кто она есть такая … – пробурчал себе под нос Петька, выходя из кухни.
– А что, я бы и умерла, например, – вздохнув, тихо, совсем тихо произнесла Василиса, собирая посуду со стола и поворачиваясь к мойке – этой ненавистной посудной мойке, за которой ей завтра придется стоять в кафе у Сергунчика с самого утра и до самой поздней ночи…
– Васенька, ты не забыла, что отца вашего послезавтра помянуть нужно? Господи, неужели два года уже прошло? – грустно вздохнула Ольга Андреевна, глядя ей в спину. – Надо бы вам с Петечкой на кладбище съездить…
– Нет, бабушка, Конечно же, не забыла. Обязательно съездим…
Тряский старый автобус долго вез их на окраину города, и они заранее уже и перемерзли все, и сидели, прижимаясь друг другу сиротливо. К тому же Василисе отчаянно хотелось спать – предыдущая ночь выдалась совсем уж тяжелой. И кто это придумал вообще такое – свадьбы в кафе отмечать… Да еще и с купеческим размахом, с пьянством, с мерзко-воющей и визгливой музыкой сильно подвыпившего доморощенного квартета молодых бездарностей, важно именующих себя претенциозным именем «Дедушка Фрейд»… Какой там, к черту, дедушка… Если б была возможность у этого бедного дедушки послушать их одну хотя бы секундочку, он бы быстренько про свой психоанализ забыл да схватился за седую умную голову от ужаса…
Ознакомительная версия.
