Юлка, Юлька, Юлечка - История Гадкого Утенка, или Мой ласковый и нежный зверь

— Зверь…

И вдруг, неуловимым, быстрым движением оказался на коленях, рядом с кроватью:

— Прошу тебя, дай мне хоть один шанс, одну попытку вымолить твоё прощение… Позволь мне быть рядом с тобой, не прогоняй… Прошу тебя…

Я смотрела на него, стоявшего на коленях, и мучилась сомнением. Неужели я такая жестокая, что не могу дать ему шанс. Да что со мной? Как пережив столько сама, я так спокойно обрекаю другого на боль, пусть даже это Зверь. Его поступок чудовищен, но стоит ли жить одними воспоминаниями о прошлом? Стоит ли разрушать свою жизнь, купаясь в ненависти, невоспринимая ничего больше? Невозможно жить, не прощая. Что есть прощение? Умение ли это изгонять из своей души ненависть и гнев? Или это избавление от желания причинить боль себе и другим? Или способность начать всё с 'чистого листа'? Я вовсем расклеилась и заплакала.

Зверь заметил и встревожился:

— Что случилось? Где больно?

Он протянул руку, чтобы вытереть мои слезы, и… отдернул её.

Стало ещё обиднее, потому что виноват был он, а сволочью себя чувствовала я, и это было, с моей точки зрения, несправедливо по отношению ко мне, а жалко было его… Я запуталась. Запуталась в себе, в нем… но и оставить всё так, как есть было нельзя. Я подумала о том, что давая шанс ему, я открываю и для себя возможность начать жить нормально. Решившись, я коснулась его руки:

— Я могу попытаться… попробовать простить…

Теплые ладони сжались вокруг моего запястья и тихий голос:

— Большего не прошу…

В первый раз за долгое время, я чувствовала себя спокойно. У меня не было уверенности в успешном окончании моей попытки, но была уверенность что я поступаю правильно. Засыпая, я вдруг вспомнила:

— Поскольку до ЗАГСа мы так и не доехали, что с договором делать будем?

Какая у него странная реакция… даже спать расхотелось. Судя по его виноватому выражению лица, здесь опять 'засада':

— Может скажешь что случилось?

Ответ подтверждает опасения:

— Ты понимаешь… нас расписали… без нас.

И без его участия в этом, разумеется… 'без меня, меня женили'. На меня накатил смех и я еле выдавила:

— Ты аферист! Но учти — отсчет начался…

И вдруг видя изумленные глаза, до меня дошло, что он в первый раз видит как я смеюсь. Пора пробовать жить нормально…

Тут прискакала медсестра, повертелась перед Зверем, сделала мне укол и вскоре глаза закрылись сами собой. Проваливаясь в сон, я почувствовала как мою руку приподняли и поцеловали:

— Спокойной ночи.

Разбудила меня мама:

— Вставай, соня, день на дворе.

Во время моего умывания и завтрака, в мою палату под разными предлогами, зашли или заглянули минимум пятнадцать медсестричек. Мне не жалко, но хотелось бы знать причину этого паломничества:

— Мам, у меня точно всё в порядке? Что они меня разглядывают?

На это мне спокойно ответили:

— Наверно, они никак не могут понять — что такой мужчина, как Павел, нашел в такой вредной и бессердечной девчонке, как ты.

Приплыли называется. Я же ещё и виновата. Обидно до слез:

— Ты просто всего не знаешь…

И окончательно обалдела от услышанного:

— Знаю, Павел рассказал.

Что он сделал? Рассказал? Зачем? Я осторожно поинтересовалась:

— Что он тебе рассказал?

— Всё то, что ты не пожелала сообщить родной матери. И я понять не могу, почему ты настолько не доверяешь мне? Разве я когда-нибудь, давала тебе повод сомневаться в своей любви и поддержке?

Я захлопала глазами:

— Ты так спокойно к этому относишься?

Мама вздохнула:

— А как по-твоему я должна относиться к человеку, дважды спасшему жизнь моей единственной дочери и вдобавок нашедшего мужество признаться в содеянном. К тому же он тебя любит. Поверь, я не ищу ему оправданий и всегда буду на твоей стороне. Но мне очень не нравится твоё состояние, по-моему ты слишком себя зажалелась и по уши погрязла в обидах. Может быть уже пора повзрослеть и попытаться научиться прощать?

Я, ни в коем случае, не заставляю тебя любить Павла насильно, просто прошу, ради тебя самой, отпусти свою обиду и ненависть, не позволяй им искалечить твою жизнь и не решай ничего не обдумав, как следует. А теперь я бы хотела узнать причину, по которой ты всё скрыла от меня.

Стыдно, не то слово:

— Я не хотела тебя волновать. Думала сама разберусь.

— Разобралась?

— Нет. Всё так запуталось.

— Тогда не торопись, не руби с плеча…

Наш разговор прервала, ворвавшаяся как ураган, Маринка:

— Всем привет!

Мама улыбнулась поцеловала меня и пообещала придти завтра. Дверь за ней ещё не захлопнулась, а Марина уже демонстрировала свои 'боевые ранения'. Я ехидно поинтересовалась:

— А моё самочувствие тебя не волнует?

Подружка махнула на меня рукой:

— Я и так про него всё знаю в мельчайших подробностях от твоей мамы и мужа…

— Кого?

— Ты совсем отмороженная? Павла.

— Марин, а с каких это пор он стал для тебя Павлом?

Она скривила рожицу:

— Эланка, может хватит? Клевый мужик, тебя любит аж завидки берут.

И ты Брут… я впала в философию…

Не обратив ни малейшего внимания на моё состояние, подружка продолжала стрекотать, как сорока:

— Представляешь, я уже два раза с Андреем встречалась. По-моему я ему нравлюсь. Как ты думаешь?

Нашла у кого спрашивать, я у себя под носом очевидного не вижу, а уж отношения других разбираться, упаси Господи.

— А кто такой Андрей?

— Да свидетель твой. Ой, он меня до больницы сопровождал и там ждал, а потом домой отвез и сейчас опять снаружи ждет. Так я пошла?

Прослушав её монолог, выданный на одном дыхании, я кивнула:

— Иди.

Маринка убежала к своему Андрею, а ко мне прибежали мои мысли. Хорошенько всё обдумав и вспомнив советы и уроки Александра Ивановича, я примерно представляла Что мне нужно сделать, но пока совершенно не представляла КАК. Для решения этого КАК мне были нужны время и помощники, и ещё свобода передвижений. Когда пришел Зверь, мой план почти оформился и я преступила к 'военным' действиям.

Оглядев своего мужа и придя к выводу, что выглядит он получше чем вчера — посвежел, побрился, но смотрит как-то неуверенно. Понятно, у него такая же проблема — Как себя вести в этой ситуации. Великодушно решаю придти на помощь:

— Проходи. Я сегодня не кусаюсь — у меня мораторий.

Дождавшись пока он сядет, я начала:

— Я бы хотела попросить тебя о нескольких вещах. Если можно, конечно.

Ой, как мы удивились и смутились. Сам же вчера об этом просил…

— Ты же знаешь, что я всё сделаю.